Марина Александровна Шалина - Муж беспорочный (СИ)

предлагал Белоозеру взамен прежнего мирного договора новый, о союзе, условия которого, касающиеся взаимной торговли, были столь выгодны, что сам Ростислав вряд ли рискнул бы таких потребовать. А, вот оно что: «…  И буде в том нужда, оказывать друг другу помощь людно, конно и оружно», — невозмутимо докладывал посол. Новгороду нужна военная помощь, и крепко нужна, если так цепляется за маленькое княжество. Ведь никакими силами Ростислав не сможет собрать более тысячи кметей^[21].

Разумеется, Ростислав не ответил сразу, чего никто и не требовал. Однако он почти решил, что согласится, вот только бы узнать, с кем и, главное, почему предстоит воевать.

* * *

Очень беспокоил князя Некрас. И каково же было его изумление, когда ему доложили, что стремянный угощает медовухой тех самых варягов, и никакой драки между ними вроде бы не намечается.

— Нет, ну вот ты скажи, Эрик-варяг, — в который раз уже повторял Некрас, щедро подливая в три чаши. Бочонок они уже изрядно опустошили. — Ну честно скажи, чего тебе дома не сидится?

— Да чего я буду там делать? — в который раз повторял Эрик, тот самый белокурый красавец. Язык у него уже слегка заплетался, и он решительно не мог понять, чего же тут непонятного.

— Не, ну правда, что за радость по миру шататься да во всякую драку лезть?

— Для того, чтобы добыть славу, и чтобы потом это…  в чертог Одина…

— Тоже мне слава, чужие дома зорить! В новгородскую войну ваши убили моих родителей. Да ты ничего…  Из тех, кто там был, ни одного в живых не осталось, и закончим об этом. Но ты скажи, какого лешего вы туда поперлись?

— А зачем ты сам пойдешь в поход на весь^[22]?

— Э, ты не путай! Я за своего князя пойду, а вы за чужого.

— А если свой не ярл, а тьфу!

— Да выгнали его из дома в шею, — буркнул вдруг второй варяг, и захрапел уже бесповоротно. Бочонок незаметно подходил к концу.

— Меня! Выгнали! — взревел Эрик. — Да я сам! Что я… мне…  там делать! Селедку ловить? Ловить да жрать, ловить да жрать! Ненавижу! — и с размаху шваркнул об стену названную рыбину.

* * *

Такое вот дело — дипломатия. Без медовухи не обходится. Некрас сумел-таки выяснить вещь чрезвычайной важности: поход предполагался на весь. Оставалось непонятным только, зачем Остромиру понадобилось белозерское войско. Но соглашаться было необходимо. Если из двух могущественных врагов один становится другом, то и второй не страшен. Новгород был сильнее Белозерья, сильнее Ростова, возможно даже, сильнее их обоих, вместе взятых. Новгород, в отличие от Ростова, признал независимость Белозерской земли, и заключение договора предполагало отказ Остромира от претензий на Белозерский стол, по крайней мере, при жизни Ростислава. Глеб же Ростовский теперь едва ли осмелится сунуться, даже когда в княжестве не останется дружины. Воевать с Новгородом ему не с руки. Был только один вопрос: зачем все это нужно Остромиру? Неужто поход обещал быть столь тяжелым, что даже считанные белозерские воины были жизненно необходимы? Тогда Остромир искал бы иного, более сильного союзника, Полоцк, например, или тот же Ростов — с ним, кроме неубитого белозерского медведя, делить Новгороду было нечего. Но Цвет Грозы говорил о другом. Ничего равноценного ему у Остромира быть не могло, и то, что меч был поднесен именно ему, означало, что именно его Новгородский князь считает если не единственным, то главным союзником. Только вот почему, Ростислав не мог понять, хоть убей.

* * *

Беда случилась внезапно. Шел четвертый день пребывания посольства в Белозерске. Каждый, вроде бы, занимался своим делом, князь слушал отчет ключника, на очереди были еще какие-то обыденные дела, как вдруг зимний день взорвался грохотом и криками. Ростислав кинулся на гульбище^[23].

Внизу, во дворе, белокурый варяг в изодранной рубахе отчаянно рубился с одним из дружинников.

— Что за…

Ростислав хотел бежать вниз, кликнуть ратных, чтобы разняли, разобрать ссору…  Дружинник рухнул с разрубленной головой. Какое-то хриплое рычание вырвалось из груди варяга, безумный взгляд его шарил вокруг, ища другой жертвы.

— Хорс^[24] Пресветлый…  — прошептал за спиной князя новгородец.

Диким зверем варяг метнулся по двору; шарахнулся перепуганный конь, обрывая привязь, взвился на дыбы, лезвие секиры вонзилось в конский бок, вспарывая живую плоть.

— Княже, ради --">