Наталья Гончарова - Провинциальная история

поклонившись Горемыкиной, при этом, даже не взглянув на нее, молча удалился.

А яд сгубил, по большей части, того, кто источал его так щедро и так великодушно.

В тот вечер, Татьяна была будто сама не своя. Она так привыкла жить в образе непривлекательной и уже не молодой старой девы, что появление двух поклонников сразу, не только не осчастливило ее, но и внесли в душе такую сумятицу и такое волнение, отчего стало грустно и даже горестно. Сегодня, побывав на втором свидании за неделю, она ясно осознала, что жонглирование двумя предметами сразу, не ее конек. И, недолго думая, решила как можно скорее покончить с этим. В том, какой сделать выбор, она не сомневалась ни минуты, сердце, сердце стремилось к Синицыну, и за ним, только за выбором сердца и стоило идти.

Она не была глупа, и не была наивна, и потому понимала, что остаться другом с Игнатьевым не представится возможным, ибо тот был человеком особого рода, который выбирал лишь между всем и ничем и довольствоваться малым не желал ни в работе, ни в личной жизни.

И, порешив сей вопрос, примирив выбор сердца и разума, она крепко уснула.

Утром, счастливей ее, пожалуй, и не было во всем уездном городе Б. Со дня их последней встречи не прошло и полных двух дней, и за эти два дня, она в полной мере осознала силу своих чувств. Сердце трепетало от одного лишь воспоминания о нем. Он был так прекрасен, что казалось, ежели она будет рядом, то его красота, как благодать, снизойдет и на нее. И привыкнув к своему отражению, она все же знала, что ее с трудом можно назвать привлекательной, и может от того, так стремилась соединить себя союзом со столь красивым созданием, будто тем самым компенсируя свои природные изъяны и несовершенства.

Она могла бы любоваться им вечно, без устали, тем благородным контрастом между его такими темно-карими глазами и светлыми золотистыми волосами. Он будил в ней все самые благородные и возвышенные чувства, кои в нас пробуждает любое прекрасное произведение искусства, а произведение искусства природы всего сильней.

Она боготворила в нем его утонченность и изысканность, и сдержанность, и некую тайну, которую он будто скрывал.

Посмотришь на Михаила Платоновича, и все в нем ясно, и его намерения, и его мысли так прозрачны и так ясны и так скучны. А взглянешь на Петра Константиновича, и все будто в тумане, и так загадочно и так манит.

И снова лучшее платье, и снова сборы, и снова волнение.

И опять Агриппина с волнением сообщает о прибытии гостя, вот только на сей раз Татьяна сама поняла, что это Игнатьев, ибо за Петром Константиновичем не водилось привычки являться к ней вот так в дом, без приглашения. И снова в этом сравнении выигрывал Синицын, отличавшейся тактом и не назойливостью.

Она с неохотой вынуждена была велеть Агриппине впустить его, как бы ей не хотелось обратного. И хотя Татьяна была барышней резкой, однако же, благовоспитанной, и разворачивать гостей на пороге, привычки не имела.

— Доброго вам дня, Татьяна Федоровна. Позвольте сразу извиниться за свой визит без приглашения. Однако события вчерашнего дня, вынудили меня к этому, — начал Игнатьев серьезно почти с порога. Лицо его было хмурым и сосредоточенным. Видимо именно так он выглядел, когда решал важные дела, касающиеся зерна или пароходства.

— Здравствуйте, ничего страшного, проходите же, — сухо ответила Татьяна, приглашая Игнатьева присесть, но сама встала поодаль, около окна, и чай не предложила.

Еще вчера вечером она решила не давать надежду Игнатьеву на дальнейшие ухаживания. И являясь барышней прямой и честной, не желала вовлекать того в треугольник, даже если бы ей это принесло некие блага.

— Что же вас заставило нанести мне визит? — спросила она и сама осталась недовольна, как грубо и как резко прозвучали ее слова. Все же, он был с ней добр и дружелюбен, и не заслуживал ни толики грубости. И стремясь исправить ситуацию, добавила: — Я знаю, вы человек занятой, и наверняка для вас выкроить час другой нелегко, стало быть, дело важное…

— Это вы верно подметили, — не стал отрицать Игнатьев, тем самым, давая понять, что и сам желает перейти к делу как можно быстрее, не меньше ее.

После этих слов он встал и начал ходить по комнате туда и обратно, испытывая своего рода напряжение и не зная с чего начать, а главное стоит ли, но затем, будто приняв окончательное решение, после тяжелой борьбы двух противоположностей внутри себя, остановился, --">