Шерил Сойер - Креолка. Тайна аристократки

разглядывали молодого человека. На фоне вздымающегося вала его стройную широкоплечую фигуру обрамляли веревки снастей, трепетавших на ветру. Густые волосы покрывала треуголка. На бледном лице черные, как угли, глаза сверкали. Плотно сжатые губы выражали такую решимость, что никто не посмел бы обратиться к нему с вопросом.

Словно жалуясь, затрещали деревянные мачты, когда корвет погрузился на самое дно впадины, но волна подхватила его и вынесла на гребень очередного вала. Солнечный луч скользнул по воде и пробежал по тугим парусам, поймавшим мощный порыв ветра.

Наверху, где волны пенились, они казались голубыми, но ниже темнели, напоминая ультрамарин и индиго, такой же яркий, как краска, изготавливаемая из кустарников, покрывающих поля острова Мартиника. Этот остров остался в двадцати пяти лигах позади них, к северо-западу за горизонтом. Мартиника была последней стоянкой, и корвет по приказу стройного молодого человека направился на юг, чтобы перехватить торговца, идущего к Барбадосу.

Английский корабль развернулся к ним, и его название было почти неразличимо, но молодой человек через подзорную трубу разглядел носовое украшение и тихо прочел слово, полагая, что его едва ли расслышали другие:

— «Русалка».

Это название быстро пронеслось по палубам, и команда одобрительно смотрела на молодого человека, застывшего на юте. Этого неизвестного и неопытного юнгу они знали всего шесть дней, но тот пообещал добыть сокровища на море, и теперь они надеялись, что он сдержит слово. Капитан лежал внизу, однако на верхних палубах всех уже охватил боевой дух. Последние сомнения флибустьеров улетучились вместе с порывами ветра, и они поглядывали то на новичка, сулившего удачу, то на неприятельский корабль.

Когда корвет преодолел гребень очередной волны, хозяин бросил взгляд на чужой корабль, критически осмотрел паруса и уставился на молодого человека. Снова прозвучал тихий голос:

— Идем по ветру на предельной скорости до решающего момента, затем убираем паруса, выдвигаем пушки, но стреляем только по главной палубе, стараясь уберечь мачты. Пушки между палубами пускаем в ход лишь в крайнем случае. Берем судно на абордаж, едва соприкоснемся с ним. Потом следуйте за мной. Право отдавать приказы я оставляю за вами.

Хозяин, Анри Фуршон провел сорок лет на море и двадцать из них посвятил морскому разбою. Пожевав кончики своих черных усов, он задумался. На словах все казалось прекрасно. Но сложившаяся ситуация смущала его. Хозяин покачнулся, когда корабль тряхнуло; ветер ослабевал. Он сурово посмотрел в глаза молодому человеку, тот ответил ему твердым взглядом. Фуршон повернулся на каблуках и отправился вниз в капитанскую каюту.

Между тем торговое судно, зеленое, с белой полосой между палубами, появилось прямо перед ними, и солнце осветило бронзовые жерла его вращающихся пушек.

Корвет был готов к бою. Каждый пушкарь, матрос и мушкетер вооружился. У всех из-за поясов торчали ножи, тесаки и пистолеты. Молодой человек на юте и не думал вооружаться. Он не отрывался от подзорной трубы, оглядывая выстроившиеся в ряд дула пушек: вдоль белой полосы над палубой «Русалки» они казались черными квадратиками.

Снова появившийся Фуршон тут же услышал приказ:

— К оружию! Всем приготовиться!

Изумленный тем, что он увидел под палубами, Фуршон переживал один из решающих моментов своей жизни. Внимательно посмотрев на молодого человека, стоявшего перед ним, он крепко задумался. Большие черные глаза парня с почти бездонными зрачками были широко раскрыты, но, казалось, смотрели сквозь Фуршона. В их глубине горел такой неистовый огонь, что Фуршон пришел в смятение, будто ему грозила опасность. Несмотря на внешнее самообладание, в душе молодого человека, видимо, бушевала ярость.

Все взгляды были прикованы к юноше и хозяину, а корвет скользил вперед и нес их по сверкавшим волнам океана прямо на неприятеля.

Повернувшись, Фуршон твердым голосом отдал приказ, и офицеры бросились выполнять его. Загремели барабаны, призывая к бою. Свисток боцмана означал, чтобы матросы задраили все люки, ведущие к нижним палубам, оставив открытым лишь проход к боеприпасам и к погребу с зарядами. Мушкетеры заняли свои места высоко на шканцах.

Корвет лег на новый курс и, взлетев на еще одну высокую волну, оказался в пределах досягаемости неприятеля. На него тотчас обрушился шквал огня, когда на «Русалке» раздался --">