Александра Лисина - Один шаг до заката

Александра Лисина Один шаг до заката

«Каждый боится смерти, но никто не боится быть мёртвым…»

Рональд Арбатнотт Нокс

Пролог

Ночь. Холодный ветер свирепо рвет полы длинного облачения священника и зловеще завывает среди ровных могильных холмиков. Похоже, скоро начнется настоящая буря…

Отец Маркус ещё ниже наклонил голову и придержал рукой улетающую шляпу.

Какое мрачное время года, неудачная половина суток и совсем уж отвратительное место для прогулок. Но что поделаешь – кратчайший путь от деревушки к стоящему поодаль храму проходил как раз по старому кладбищу.

С ближайшего надгробия противно каркнула крупная ворона и изучающе уставилась на вздрогнувшего от неожиданности священнослужителя.

– Изыди! – отмахнулся святой отец и благочестиво перекрестился. – Отродье диавола…

Ворона недовольно нахохлилась и упорхнула прочь.

Отец Маркус торопился. Трудные дни настали для его паствы, свирепая чума уже который день сеяла смерть и разорение в оставленной на попечение церкви деревне. Конечно, в первую очередь, умирали слабые: в основном, старики и дети. Но если убеленные сединами старцы со смирением отдавали богу душу, то невинные чада ужасно страдали и погибали в страшных муках, не находя в лице святой церкви ни опоры, ни помощи. Только молитвы. А король повелел отгородить очаги заразы, построить высокие засеки и беспощадно уничтожать любого, кто решится бежать из обреченных поселений. Пожертвовать малым, чтобы спасти всех остальных… проповедуя этот жестокий принцип, его солдаты уже вторую неделю стерегли все дороги из проклятой деревни, но внутрь не входили: боялись.

Отец Маркус остался добровольно, чтобы помогать страждущим. Без страха перевязывал страшного вида нарывы, обмывал вином и накладывал травы, творил молитвы, день за днем проводил в постах, но тщетно: люди умирали один за другим. Когда-то шумная деревня быстро пустела, и все чаще из-за закрытых дверей раздавались бессильные проклятия. Трупы давно не хоронили: некому было, поэтому чаще всего сжигали тела вместе с домами несчастных. Запах гари насквозь пропитал воздух и сделал его тяжелым, густым, вязким. Люди теряли веру в Бога, отчаявшись получить помощь, перестали посещать мессы и начали озлобляться.

Почти каждый день он приходил отдать последнюю дань кому-то из вчерашних прихожан, слышал вслед глухой ропот и видел молчаливый укор в глазах. Он смиренно молчал, но теперь даже его терпение было на исходе. Сил больше не было смотреть на эту сатанинскую вакханалию, ибо давно известно, что это извечный враг человеческий насылает проклятие на род людской.

И здесь чума…

Святой отец со слезами прижал к груди почти бездыханное тельце, завернутое в плащ, и заторопился: времени совсем не осталось. Еще немного, и этот малыш тоже погибнет, навсегда уйдя в небытие. И даже Посланец Божий не сможет его спасти.

Он почти побежал, оскальзываясь на пологом склоне. Слава Господу, успел. Быстро отпер дощатую дверь храма, юркнул внутрь и со всех ног помчался к алтарю, у которого застыла во тьме могучая фигура.

– Да святиться Имя Твое… – забормотал под нос отец Маркус и, не добежав нескольких шагов до цели, обессилено рухнул на колени, умоляюще протягивая умирающего ребенка.

Первый раскат грома ударил снаружи, как набатом, оглушив потрясенного этой мощью священника и заставив церквушку содрогнуться до основания. Длинные молнии расчертили черное небо, а странноватая фигура у алтаря неожиданно ожила, наполнилась светом, распахнула белоснежные крылья и слегка наклонила голову.

– Слава Господу нашему… Слава Его ангелам… Спаси и помилуй… – отец Маркус почувствовал, как его коснулась благодать Божия, зажмурился от слепящего сияния, которое не позволяло рассмотреть Его светлый лик, и распростерся ниц. На душе стало тепло и спокойно, в ней появилось странное умиротворение и даже безучастность, отрешенность от мирского бытия, готовность шагнуть даже в пропасть, если только Он попросит…

– Еще один? – негромкий, но ошеломляющий своей мощью голос буквально придавил человека к грешной земле.

– Да, Господин мой. Οн умирает… спаси его!

Ангел едва коснулся ладонями рук священника, и тот вздрогнул, когда их до основания пронзил укол сильного жара, а потом благоговейно замер, безропотно отдавая младенца. --">