Марианна Красовская - (не) зажигай меня

(не) зажигай меня Красовская Марианна Цикл: Дочери Галлии 2

Пролог

… безбородый выпускает меня из рук, и я, недолго думая, ныряю под карету, чтобы не мешать мужчинам. Меня трясёт так, что зубы клацают друг о друга. Какая мне магия! Баба я, глупая трусливая баба! Я изо всех сил зажмуриваю глаза — до огненных мушек, пляшущих под веками — и начинаю жарко молиться пресветлой матери.

Прихожу в себя, только когда сильные руки выдергивают меня из-под кареты.

— Живая, — шепчет чей-то сдавленный голос. — Ранена?

Мужчина ощупывает моё тело, прижимая меня к себе, его руки зажигают в груди потухший было огонь. Широко распахиваю глаза и вижу очень близко обеспокоенное лицо Аяза. Если бы не он! Уверена, один Герхард бы не справился со всеми! Благодарю тебя, пресветлая!

Степняк пугает меня. Его глаза горят безумием. Я шарахаюсь от него, но не так-то просто вырваться из железных объятий. Кажется, получилось только хуже: Аяз склонился ко мне еще ближе. Он одного роста со мной — наши носы едва не касаются друг друга. Со сдавленным стоном он прижимается ртом к моим губам, жадно раздвигая их языком. Я от возмущения и неожиданности цепенею, даже не сопротивляясь, позволяя ему брать всё, что он хочет: и тянуть меня за косы, заставляя еще больше запрокидывать голову, и по-хозяйски оглаживать спину и бока, и раздвигать коленом ноги. Никто и никогда не целовал меня так глубоко, так жарко. В какой-то момент я сдаюсь, не в силах сопротивляться оглушающей страсти и охватившему меня огню, и отвечаю на поцелуй с не меньшимэнтузиазмом. Он — победитель, захватчик, завоеватель. Это его право: взять то, что нравится. Вырвавшийся из груди стон он ловит своими губами, сделавшимися вдруг невероятно нежными — и отпускает меня. Я моргаю ошарашено, трогая опухшие губы, а затем со всей силы бью его ладонью по лицу. На бледной щеке ярко отпечатывается алая пятерня. С ужасом отшатываюсь и жмурюсь — что я наделала? Сейчас он ударит меня в ответ, а сил в его руках очень много — я уже узнала это. Но Аяз только берет мою руку и нежно целует ладонь. Стыд обрушивается на меня: лучше б ударил!

Отпускает меня и совершенно спокойно (словно на его лице не краснеет след от оплеухи) раздает указания на славском:

— Мертвяков оттащите в сторону. Мужиков вяжите покрепче. Женщину возьмете с собой, лично сдадите полиции. У нее обе руки сломаны. Не думаю, что она доставит проблемы. Я останусь с этими… подожду подмогу. Да пришлите мне коня. Если получится — к утру догоню вас. Не выйдет — оставьте мой багаж на постоялом дворе.

Я молча наблюдаю, как Аяз закрепляет повязку на животе Герхарда, как успокаивает лошадей, как переворачивает тела разбойников, как проверяет веревки у связанных бандитов. Затем он поднимает с земли хлыст и легким, едва уловимым движением запястья посылает его вперед, переламывая сухое деревце. Несколькими ударами кнута деревце крошится в щепу. Конюх (который маг) зажигает огонь. На лицах разбойников ужас.

Герхард берет меня за плечо и заталкивает в карету. Где-то щебечут птицы, радостно светит солнце. Меня только что целовал самый страшный человек в мире. О богиня!

1

Я сидела на самой вершине замка Нефф — на крыше дозорной башни — и созерцала открывавшееся великолепие. Подогнув ноги, укутавшись в теплый плащ, натянув капюшон едва ли не до кончика носа, я изо всех сил сдерживала желание прыгнуть с этой самой башни вниз — ну или хотя бы плюнуть.

Меня нисколько не пугает высота — да никто в горах ее не боится! Вот и сейчас я скидываю капюшон, подставляю лицо ветру, и восторг переполняет меня, и хочется кричать как птица. Резкие порывы холодного воздуха зажигают щеки, треплют волосы — длинные, почти до колен, выплетают из них ленты и уносят прочь (матушка опять будет сердиться). Как бы я хотела обрезать их хоть бы до плеч — голове от них тяжело, и на уход за ними требуется так много времени. Но волосы — моё достояние и матушкина гордость — тяжелые, блестящие, цвета красного дерева. В округе ни у кого таких нет. В Галлии всё больше черноволосые люди, иногда совсем белые. Отец мой практически седой, но раньше его кудри были черны как ночь — такие же, как у братьев.

Про моих братьев отлично работала пословица: скажи «волк», он и появится. На лестнице слышно пыхтение, кто-то из них, а скорее всего и сразу оба ползут ко мне. Они редко расстаются.

— Ви, тебя мама искала, — высунулась из люка голова Тьена, --">