Наталья Гимон - Исцеление

девушки, Коста, наконец, отпустил её, оставив в своих руках лишь тонкую ладонь. Затем он повернулся к отцу и, торжественно поклонившись, громко произнёс:

– Ваше Величество! Позвольте представить Вам будущую королеву Западных Земель, мою невесту из народа крылатых вирхов – Леди Юлли!..

Принц людей обернулся к онемевшей от такого заявления девушке и неожиданно утонул в глубокой синеве её глаз.

Боги исцелили её. Пусть и не до конца…

*

В эту ночь ему мерещились призраки.

Когда-то они называли его Грема, разговаривали с ним, негромко перекидываясь байками, дабы скоротать путь, прокладываемый в чужих незнакомых землях. А теперь, застыв, смотрели на него из тёмных углов палатки, придерживая мёртвыми руками вывалившиеся из распоротых животов внутренности и заставляя своего бывшего товарища жаться к масленому фонарю. Единственному источнику света на этом небольшом, огороженном от внешнего мира парусиной пространстве. И глядя в их стеклянные глаза, Грема медленно сходил с ума от ужаса.

Все эти дни с того самого момента, как он, по приказу короля показывая дорогу, второй раз пересёк Реку Тысячи Туманов, Грема боялся совсем другого. Боялся остаться один, без хорошо вооружённой охраны. Бывший разведчик жил в страхе, что сбудется предсказание синеглазой слепой, и демон вновь явится к нему, чтобы довести до завершения некогда начатое.

И когда пару часов назад он неожиданно понял, что несколько лет жизнью ему ещё отмерено, пусть и где-нибудь на рудниках или на галерах, и смерть его будет не настолько страшна, как у его товарищей, он, наконец-то, вздохнул с облегчением.

А теперь за ним пришли духи. Он это затылком чувствовал. Тем самым, на котором сейчас волосы стояли дыбом.

Вдруг вход палатки чуть шевельнулся, и внутри появился незнакомец, с головы до пят закутанный в тёмный плащ. И это стало последним, что увидел выживший шесть месяцев назад мужчина в своей жизни.

Он так и не успел понять, чья рука вонзила клинок в его сердце. Но в тот миг бывшему воину показалось, что в неясном свете масляного фонаря хищно блеснули сразу три лезвия, из-под низко опущенного капюшона неосторожно выбилась тёмная пушистая прядь волос, а на груди у его палача в момент удара сверкнула Слеза Бога, висящая на простом кожаном шнурке…

«Каждому свой конец…»

Пёрышко вынул из сердца человека призрачные когти, не снимая наведённого морока, заглянул в мертвеющие глаза и равнодушно склевал со своей лапки маленькое зёрнышко оборвавшейся жизни. Само оно было безвкусным, как пыль, но присыпано горькими специями страха и ожидания скорой смерти. И ещё оно было сумеречно-серым. Совсем не похожим на вызревшие яркие зёрна истинных воинов вирхов, которые те отдают земле в конце жизни.

Бесцветные глаза тави-вирха на мгновенье закрылись, а затем медленно наполнились цветом царящей вокруг лагеря людей ночи.

Круг замкнулся. Чаша ненависти была допита. Пусть и без помощи его вирхи.

«Каждому своё исцеление…»

Белое пушистое существо осторожно выбралось из палатки и размытой тенью заскользило по земле туда, где в большом шатре сейчас разговаривали правители двух рас, и где за плечом своего владыки рядом со слепой провидицей вирхов неподвижно стояла его Юлли.

Пёрышко вспомнил недавний разговор сестёр в Храме Ветров. И то, как сказала о его сородичах искалеченная душой девушка. «…Почти что боги…»

Да, верно. Почти боги…

«Но боги обид не прощают».

--">