(Shpora) - Грезы (СИ)

как сейчас.

— И как же ты оказалась в парке? — в голосе Малфоя прорезался интерес, даже голову повернул в ее сторону.

— Скажем так — это моя милая маленькая традиция. Трансфигурировать туфли в более удобную обувь и пройтись по тихому парку на рассвете, чтобы насладиться послевкусием отличного вечера, — миролюбиво пояснила она и, не дав Малфою задать следующий вопрос, быстро произнесла, — тебе нужно написать заявление в Аврорат, чтобы они зачистили пруд. Иначе она снова тебя в него заманит, — максимально серьезно сказала Гермиона.

— Нет.

Как емко. А главное — информативно.

— Что «нет»? Не напишешь заявление или не заманит?

— Все «нет», — ответил он непреклонно, снова закрываясь в своей раковине.

Гермиона опешила от такой категоричности:

— Ну ладно… Сама напишу, — сказала она растерянными голосом.

— Только меня не упоминай, — добавил Малфой не терпящим возражения голосом.

И они снова молчали. Кажется, Малфоя это абсолютно не волновало. Гермиона пыталась быть сдержанной, но ускоряющееся постукивание ногой выдавало ее нарастающее возмущение.

Ну как так можно? Что за пренебрежение собственной жизнью? Он давно в зеркало смотрел? Его фантазии выматывают его, медленно сводя с ума, чтобы затем в самом прямом смысле убить. А он, вместо того, чтобы устранить первопричину, категорично заявляет «Нет». Вот где здесь здравый смысл? Где хваленая слизеринская расчетливость? Нет, ну не может она это так оставить!

— Малфой, послушай. Сирены не оставляют своих жертв в покое. Ты можешь убеждать себя, что ее песня больше не очарует тебя. Но она взывает к желаниям, которым люди не способны сопротивляться. Обычно это сексуальное влечение. Но если по какой-то причине это недостаточно сильный мотиватор, она начинает давить на другое — потребность в любви, поддержке, игра на чувстве одиночества…

— Или вины, — прошелестел он, смотря на фантастически красивое небо.

Вина.

Так вот за кем он пошел — за беспомощной заплаканной девушкой с изуродовой рукой. Да, точно, она тоже была среди вихря образов, напавших на Гермиону.

— Прошло столько лет, тебя оправдал суд, я ни разу не упрекнула тебя. А ты продолжаешь винить себя за действия своей безумной тётки? — не могла поверить она.

— Да, — прошелестел он. И тут же сменил тему, — как ты оказалась на дне?

— Я нырнула в пруд, — пожала плечами Гермиона, оттягивая неловкий разговор.

— И почему же ты нырнула в пруд? — в его голосе послышалось раздражение.

И это ее уязвило. Она вообще-то спасла его, а он теперь подробный отчет требует? Хочет правды — да пожалуйста:

— Увидела, как ты нетвердой походкой входишь в воду. Сначала я подумала, что купания в крови девственниц больше не действуют. Но поскольку ты смотрел в одну точку и не корчился в лучах восходящего солнца, решила, что тебя просто покусал зомби.

Малфой ошарашено оглядел ее с головы до ног:

— Женщина, ты в своем уме?

— Ой, ну вот не надо сейчас меня осуждать! Напоминаю: суббота, утро, я все еще не слишком трезва. Когда ты нырнул, я уже предвкушала, как буду рассказывать это Падме — мы с ней столько пьяных чудиков видели этой ночью, но ни один из них не устраивал заплывы в пижаме. И только тогда до меня дошло, что купальный костюм у тебя не подходящий. Ты все не всплывал, и я нырнула следом, — закончила рассказ Гермиона.

Пару секунд Малфой молчал, а затем задал самый главный вопрос.

— И что же ты увидела на дне? — спросил он, скрещивая руки на груди. Его плечи напряглись, создавая отчетливый рельеф под светлой кожей.

Гермиона помедлила. Ей предстоял путь по тонкому льду его самоуважения. То, что она увидела, конечно же, касалось ее напрямую. Но в первую очередь, это были его фантазии — сокровенные, не предназначенные для чужих глаз. И судя по его настороженной реакции — Гермиона никогда не должна была узнать об их существовании. Сейчас Грейнджер могла опошлить их, обесценить, замарать своей насмешкой. Вот только…

— Там было много версий меня, — медленно начала Гермиона. — Прекрасная дева. Загадочная чародейка. Легкомысленная кокетка. И множество других образов. Была

--">