Диана Рымарь - Зубастая правда

жизнь не испортила. Замуж звал! Даже на работу готов был устроиться. И кем! Менеджером за копеечный оклад! Уже и мама ее уговаривала, чтобы не сбежала из-под венца, даже квартиру купить обещала. Так нет!

— И устроились? — спрашиваю я.

— Что устроился? — удивляется он.

— На работу устроились? — уточняю.

— Да какая работа?! — уже откровенно кричит он и начинает краснеть. — Я тут перед вами душу обнажаю, а вы про работу. Не пойду я работать никогда и никуда! Маминых денег мне на все хватит. А знаете, я ведь подкупил нотариуса. Мамино завещание поменял. Она, стерва, смела завещать половину имущества приюту! Представляете, приюту! Чтоб какие-то оборванцы на мои деньги икру красную жрали, а мне всего десять миллионов, причем даже не евро?!

Тут его лицо делается совсем красным, на лбу выступает испарина, а воротник рубахи, похоже, начинает душить, уж очень часто он его поправляет. Чувствую неладное. Либо таблеток накушался, либо горячительным спозаранку угостился. С чего еще такая истерика вперемешку с шокирующими признаниями?

— Борис, вы сегодня пили?

Он злобно смотрит на меня и продолжает нести чушь о своей горькой доле.

— А таблетки какие-нибудь принимали? — не успокаиваюсь я.

— Да какие таблетки! Я вообще отказываюсь пить таблетки! И никакой дурень врач меня не заставит!

Тут понимаю: дело совсем плохо. От возбуждения лицо Звягина покрывается пятнами, но он продолжает сыпать желчью и мерзкими признаниями. Машет руками. Верхнюю пуговицу рубашки уже выдрал с корнем. Хватаю телефон и тихо говорю в трубку:

— Вера, быстро ко мне санитара с успокоительным!

11:30

Звягина удалось успокоить с большим трудом. Пока смотрела на его физиономию свекольного цвета, даже жалко стало. Хорошо хоть мамаша быстро приехала и забрала любимое чадо под свое заботливое крылышко. К тому времени он как раз стал вести себя более-менее адекватно. Надо будет ей намекнуть, чтобы проверила завещание. Понимаю, с моей стороны непрофессионально. Но с его стороны и вовсе незаконно, к тому же вряд ли он будет жаловаться.

Пока разбирались с буйным клиентом, в приемной собрались мои коллеги — целых шесть экземпляров. Они теперь с жаром обсуждали, как я могла довести мужчину до такого состояния. Эх, потом достанется мне на орехи от супервизора.

При моем появлении все замолчали, даже стали разбредаться по своим кабинетам.

— Верочка, — спрашиваю я секретаршу, при этом стараясь улыбаться как можно слаще, — новых записей на сегодня не появилось?

— Нет, — машет она головой, — только Свиридов на шесть вечера.

Получается, у меня куча свободного времени. Конечно, можно как хорошей девочке убить его на бумажную работу. Но что-то после сегодняшнего стресса мне совсем не хочется зарываться в документах. Пойду-ка я съем шоколадный кекс… или два. А что, шоколад лечит нервы. Кстати, давно надо бы прошвырнуться по свадебным салонам. Ведь до славного дня бракосочетания осталось всего два месяца.

Решено: на работе раньше шести не появлюсь, заодно и коллеги поостынут. Может, даже сочувствовать начнут и помощь предложат. В данной ситуации она мне совсем не повредит — решительно не знаю, что делать со Звягиным.

Глава 3

13:30

— Девушка, посмотрите, какая прелесть! — хорошенькая как картинка продавщица с внушающим уважение бюстом усиленно пытается меня заинтересовать.

Свадебный салон большой и красивый. Платьев здесь — хоть неделю примеряй. Но чего-то в этих облаках кружев, страз и шелка не хватает. Взгляд не цепляется.

Сижу себе на удобном диване и мучу несчастную девушку, которая подносит ко мне чуть ли не тридцатое по счету платье.

— Надо примерить! — уверяет она.

Задумчиво кручу колечко-змейку, решая, какое платье выбрать первой жертвой.

— Ладно, давайте то, цвета айвори, с розами, — соглашаюсь я.

Продавщица отчего-то начинает кривиться.

— Думаете, не пойдет? — спрашиваю раздосадованно. Это единственное платье, которое мне более-менее понравилось.

— Конечно не пойдет! — заявляет она совершенно серьезным тоном.

Мне становится любопытно, зачем же она мне его вообще показала.

— Здесь же лиф высокий, — продолжает она. — А вы, уж извините, карлик!

Челюсть моя падает на пол, и поднять ее я не в силах. Я, конечно, согласна, что высокой меня не назовешь, но метр пятьдесят пять — это не приговор.

Пока думаю, --">