Наталья Алексеевна Мусникова - Зеркальщик. Счастье из осколков

Мусникова Наталья Зеркальщик. Счастье из осколков

Пролог

Хрупкая пепельноволосая женщина с большими серыми глазами, обхватив руками плечи, стояла на высоком крыльце небольшой избушки и испуганно взирала на беснующуюся толпу, словно грязная волна подкатывавшуюся всё ближе и ближе.

- Ведьма! – истерично рявкала необъятных размеров тётка, потрясая стиснутым кулачищем, которому бы любой молотобоец позавидовал. – На костёр её!

- Она мою Бурёнку со свету сжила, - с готовностью подхватывала тощая старуха с волосатой бородавкой на кончике длинного, загнутого вниз носа.

- Не ври, твоя коровёшка сама от недокорма пала, - прогудел чернобородый стражник, неохотно преграждая путь толпе.

Старуха задохнулась от возмущения, и ей на помощь моментально бросилась лохматая рыжеволосая девица, которую, если бы удалось как следует вымыть, можно было бы назвать даже красивой.

- Ах ты, охальник, - взвизгнула рыжуха и шлёпнула стражника по руке, - да как ты можешь за ведьму заступаться?! А ну, пусти меня немедленно, я этой курве бесстыжей все глазыньки повыцарапываю, чтобы знала, стервь, как чужих мужиков уводить!

Мужчина помолчал, глядя на раскрасневшуюся от злости рыжуху, а потом усмехнулся, сделал шаг в сторону и даже приглашающе взмахнул рукой:

- Прошу!

Девица с готовностью ринулась в драку, растопырив пальцы подобно пикирующему на добычу коршуну. Толпа замерла в предвкушении кровавого зрелища, а пепельноволосая опустила руки, выпрямилась, сверкнула серыми глазами и не попросила, нет, приказала:

- Не подходи.

- Ишь, стервь, не боится, - проскрипел скособоченный дедок и зло плюнул на землю, метко попав на сапог стоящему рядом мужчине.

Рыжуха, услышав приказ, зло ощерилась и бросилась вперёд подобно лохматой молнии. Она уже наверняка мысленно видела залитое кровью лицо соперницы, слышала её испуганный крик, ощущала в руках мягкие, выдранные с корнем волосы, но… Женщина неуловимым движением выхватила из складок порванного в лоскуты платья небольшое в бронзовой раме зеркальце и навела его на разъярённую девицу. Ослепительная серебристая вспышка заставила всех поспешно зажмуриться, по толпе прокатился вздох изумления, щедро приправленный матерком тех, кто оказался недостаточно проворен и не успел сберечь глаза, а когда все проморгались, вытерли слёзы и уставились на крыльцо, там уже никого не было. Лишь грязной тряпкой валялся сарафан да один лапоточек.

- Сбежала, стервь, - прошептал стражник и раздосадованно дёрнул себя за бороду, - вот где мне её теперь искать прикажете, а?!

- А мы чаво, касатик, - прошамкала беззубая колченогая старушка, которая только-только досеменила до толпы и теперь проворно поворачивала назад, усиленно работая костылём, - мы люди тёмные, невежественные, какие из нас советчики.

- И то правда, Авдотьюшка, домой пора, - прогудела мужеподобная тётка и с хрустом размяла шею, - у меня в кузне дел до одури.

- А меня мамынька в лес послала, за земляникой, - испуганно затараторила конопатая девчушка и для наглядности тряхнула огромных размеров корзиной. – Сказала, пока доверху корзинку не наполню, домой не ворочаться.

- Так тебе, милая, до белых мух енту корзину наполнять придётся, - злорадно рассмеялась старуха с бородавкой, прицыкнула на исходящую звонким лаем лопоухую собачонку и пошаркала прочь, что-то негромко бормоча и охая.

- Да как же… - прогудел стражник и совсем по-мальчишески растерянно добавил, - а я? А мне-то теперь чего делать, а?

***

Любимое зеркальце не подвело, перебросило прямо в небольшую избушку, надёжно укрытую в глухой чаще леса.

- Ох, и бедовая же ты, Марфушенька, - покачала головой пепельноволосая женщина, помогая подняться на ноги обнажённой рыжеволосой девице. – Я уж думала, всё, сгинуть придётся, не удастся мне сына взрастить, на коня посадить.

- Рано хоронишь себя, Алёна, - насмешливо ответила Марфа и толкнула подругу в бок, - ты давай, к сыну беги, он уж, чай, оголодал. А платье я и сама найду.

Алёна благодарно улыбнулась подруге и поспешно юркнула за занавеску, чисто символически разделяющую избушку на кухню и комнатку. Марфа сладко зевнула, с наслаждением потянулась, привычно ударившись костяшками пальцев о растопырившуюся почти на всю избушку печь и ничуть не стесняясь своей наготы, подошла к массивному сундуку. Этот сундучище был универсален: во время обеда превращался в стол, ночью --">