Глэдис Гринуэй - Свое гнездышко

Глэдис Гринуэй Свое гнездышко

Глава 1

Я бросила в багажник машины свои пожитки и некоторое время посидела, сложив руки. Теперь, когда все мосты были сожжены, я не знала — поступила ли мудро или совершила непростительную глупость. В любом случае, назад пути не было. Трегован, сказала я про себя, Элизабет Лэнгдон возвращается к тебе, в родные места графства Корнуолл, где ее предки жили много столетий. Впрочем, там меня не ждет фамильный особняк — ничего подобного. Наша семья всегда жила скромно, и сейчас от нее остались только я да тетя Хетти. Милая, строгая, любящая тетя Хетти, всегда такая бодрая и жизнерадостная, которой я досталась в наследство после смерти моих родителей еще подростком. И вот я опять еду к ней. Но не в дом тети Хетти на окраине Труро, а в Трегован — небольшую деревушку за Сент-Ивз, что ютится у подножия зубчатых скал на самом берегу Атлантического океана. Дом на скале, в котором теперь поселилась моя тетя, находится за пределами деревушки — стоит одиноко на высокой скале, на всех четырех ветрах.

Я не была там уже много лет, с тех самых пор, как тетя Хетти возила меня в гости к тете Дороти, своей младшей сестре. Но я помнила ту поездку так ясно, словно это случилось только вчера, вероятно, потому, что встреча сестер проходила в очень холодной атмосфере, хотя стояла середина августа и было на редкость жарко. И только через много лет я узнала, зачем мы туда ездили и почему нас так неприветливо приняли.

Муж Дороти был адвокатом, но оставил свою практику и стал писать детективные романы. Оказывается, сначала он познакомился с Хетти, пока Дороти училась в колледже в другом городе. После недолгого ухаживания было объявлено о помолвке, и тут Дороти приехала домой на каникулы. Уж не знаю, что там произошло, но в результате Генри Карфорд женился именно на Дороти. Конечно, все были удивлены, когда он вдруг бросил адвокатскую практику и стал писать детективы, однако, надо заметить, очень неплохо на этом заработал. После смерти моих родителей тетя Дороти предложила оплатить мое образование, но только на том условии, если Хетти откажется от прав на опекунство надо мной. Это и была причина нашего тогдашнего визита к тете Дороти. Тетя Хетти решительно заявила, что готова голодать, лишь бы дать мне хорошее образование, но не позволит отнять у нее ребенка.

— Поверь мне, Дороти сделала бы из тебя неженку, бездельницу и светскую белоручку, — как-то призналась мне тетя Хетти. — Конечно, с ней тебе было бы интереснее, чем со мной. Вы ездили бы в Швейцарию, на Ривьеру во Францию. Может быть, ты даже сделала бы отличную партию и вышла замуж за богатого джентльмена, но я убеждена, что правильно воспитывает человека только честный труд.

О да, она твердо в это верила. Тетя Хетти была директором школы и выбивалась из сил, чтобы добиться от учеников самых лучших результатов. Не то чтобы она была строга, как школьные учителя в старые времена, но не терпела никаких вольностей. Со мной тетя всегда была так же строга и непреклонна, хотя я никогда не сомневалась, что она меня любит. Когда мне вдруг захотелось учиться рисованию, тетя Хетти поддержала меня, хотя я и не отличалась особым талантом. И пока я оправдала ее веру в меня только тем, что устроилась на работу в рекламное агентство оформителем, да еще натворила немало глупостей в личной жизни. Я очень подозревала, что тетя Хетти об этом знает, хотя мы с ней никогда не говорили на такие темы.

И вот теперь я собралась в Корнуолл, чтобы попытаться залечить раны, оставить прошлое позади и с головой окунуться в работу.

Началось все с того, что несколько недель назад тетя Хетти неожиданно навестила меня в Лондоне. Не предупредив меня, просто приехала, остановилась в небольшой частной гостинице, затем позвонила мне в мастерскую и сообщила, что хочет видеть меня как можно скорее. Это прозвучало как королевский указ — ослушаться было невозможно. Несмотря на свои двадцать семь лет, я, словно школьница, примчалась на ее зов, как только смогла, — пришлось даже отменить визит к парикмахеру. Нельзя сказать, чтобы я побаивалась тети Хетти — нет, для этого я слишком похожа на нее характером, — но старые детские привычки въедаются глубоко.

Когда я вошла в ее номер, она окинула меня критическим взглядом с ног до головы и заявила:

— Ты очень похудела. Если будешь продолжать в том же духе, со временем станешь как я — тощей суповой курицей, а --">