(Ratmor) - Founder Effect Chronicles: Joined (СИ)

<p align="right" style="box-sizing: border-box; max-height: 1e+06px; margin: 0px; color: rgb(0, 0, 0); font-family: Verdana, "Open Sans", sans-serif; font-size: 16px; background-color: rgb(246, 236, 218);">

В твоих глазах застыла боль

Я разделю ее с тобой

А в зеркалах качнется призрак

Призрак любви

Ария — Возьми моё сердце</p>

<p>

Я дотронулся до её плеча, уже было открыл рот, чтобы позвать, но не смог издать ни звука. В горле стоял комок.

Вновь на Цитадели, в моих апартаментах. Вновь мы вдвоём напротив панорамного окна. Впереди — сумеречные небоскребы и яркий свет масс-ядра «Пути Предназначения». Позади — книжный и диван, обитый серой кожей. На нём не так уж давно я впервые ощутил, находясь непосредственно рядом с ней, что не просто хочу её физически из-за этого азарийского влияния при помощи феромонов на наши мозги. Рядом с Лиарой мне было спокойно и уютно, как не было никогда с Мирандой, но я всё равно не мог и не хотел отбрасывать свои чувства к Лоусон. Между мной и Мири всегда стояли обстоятельства и берущая начало в наших душах боль, до крайности одинаковая и даже объединяющая, но не дарующая спокойствия, того истинного и простого, которое я ощутил тогда, проснувшись вместе с сонной азари рано утром и осознав, что я выспался так, как не высыпался уже очень давно.

От этих воспоминаний сладко щемило где-то под горлом, но я понимал — и сейчас, и тогда — что я должен оставаться в рамках дружбы. Но все карты смешивались, когда от мыслей реальность переходила к делу. Возле Лиары я чувствовал, будто я на своём месте. Будто я её знаю уже очень давно. Но я боялся испортить то подобие дружбы, что строилось между нами всё время знакомства, своими резкими шагами. Которые я вероятнее всего сделаю. Когда-то, да сделаю. Потому что меня тянуло к ней всё сильнее.

И я обещал Бенезии, верно?

Кошка отпрянула от моих ног — я только заметил, что она примостилась рядом — и порскнула куда-то в сторону дверного проёма.

Лиара не повернулась ко мне. А я не мог её позвать, не мог даже прочистить горло, потому что между нами стояла почти заповедная тишина, полная напряженной боли тишина, которую нарушить было кощунством и… наверное, шагом в неизвестное.

Я не знал, как отреагирует азари на меня. Я просто не знал, что делать, чтобы ей было не так больно. Мы были почти чужими. Я не мог просто взять её в охапку и прижать к себе — просто потому что так легче. Я не знал, что делать.

Ведь у Хэмминга тоже умирала мать. На его глазах умирала, и он ловил её последний вздох своими крохотными ладошками, пытаясь удержать её жизнь. Он наивно надеялся, что если хорошо попросить и постараться, да хоть что-то сделать, черт возьми, то мама не умрёт. Тогда малыш впервые встретился со смертью родных. Поклялся отомстить и отнюдь не наивно взялся за дело.

Смерть матери...

Я тоже помнил, каково это.

Но судить других людей по себе? Тем более, судить азари, которую почти не знаешь?

Мы ведь знакомы меньше месяца…

Но я ведь на самом деле чувствую её эмоции. Это как бы шло сомнительным бонусом вместе с похожей на азарийскую нервной системой. Пусть она разрушается со временем, но хоть какая-то польза же должна быть? А эта боль ощущается даже без прикосновений.

Я шагнул вперед и в последний раз посмотрел на азари прямо передо мной.

Её тонкая фигурка, подтянутая и стройная, с прямой спиной — даже сейчас, когда у неё на глазах слёзы, и я чую это в воздухе… Плечи чуть дрожат. Одета в армейскую форму Альянса — ей больше не во что, я это знал. Теперь все счета Бенезии заморожены, а Лиара подследственная до выяснения обстоятельств. У юного археолога не было причин иметь кучу счетов на разных личностей, как не было причин полностью отказываться от своего «детского счета», это было в порядке традиции у азари, но этот счет был полностью Бенезии. Я тогда купил ей бронескаф от Совета Серрайса, но больше Лиара не позволила ей ничего приобрести, потому да. Лиаре больше было не во что одеться, кроме армейской формы, принятой на

--">