(Кошka) - Ворохом старых фотографий (СИ)

притягивая к себе. Целовать девушку он больше не собирался.

— Эй! — возмутилась Гроттер.

— Заболеешь, — ответил ей Ванька, на что Таня надула губы и совсем как ребенок ответила:

— Не заболею!

— Заболеешь, — вновь возразил Валялкин. — Холодно.

— Ну ты и жук, Ванька, — хмыкнула Гроттер и, быстро скинув с себя его руки, ловко, подобно кошке, вскочила со своего стула.

Солнце село, и все вокруг начало погружаться во тьму; из леса уже слышались звуки летней ночи: стрекотал в траве кузнечик, кто-то еле слышно ухал, что-то звенело прямо под ухом; вся эта какофония звуков радовала слух Ваньки, которому казалось, что это и есть высшее счастье. Подобные вечера и Таня под боком, и их всепоглощающая светлая любовь, озарявшая их путь не менее ярко, чем солнце — это был Эдем, спустившийся на землю.

Не нужно было уже щурится, глядя на горизонт; мягкие сумерки плавно опустились на землю и заполнили собою все пространство. Это были не те осенние сумерки, которые нагнетают лишь тоску, эти сумерки выполняли роль глашатаев, оповещая всех, что вскоре в свои права вступила ночь: теплая, летняя, таинственная и такая романтичная. В такую ночь можно признаваться в любви и ощущать эту любовь каждой клеточкой своего тела.

Глядя на небо, можно было не щуриться, но Таня все же щурилась. И во всей этой позе и в блеске глаз виднелось что-то хитрое и немного демоническое. Она быстрым движением языка облизнула губы, потом как-то изящно поменяла положение и…

— Если здесь так холодно, почему бы нам не зайти в дом?

Ванька повторил ее движение с облизыванием губ скорее непроизвольно, а после засмеялся.

— Шантажистка, — оповестил он девушку. — Ты теперь никуда от меня не денешься.

Гроттер не ожидала от него подобных действий. Ее мир покачнулся, и Таня от неожиданности взвизгнула. Все же она не привыкла, чтобы кто-то носил ее на руках. С трудом удерживая рвущуюся наружу улыбку, бывшая драконболистка тут же поспешила пошутить:

— И куда делся мой милый и добрый Валялкин?

— Сама виновата, — в тон ей ответил Ванька. — Нечего было меня так настойчиво соблазнять.

— Я? Тебя? Как ты мог такое подумать?

Ветеринар, поудобнее перехватив свою драгоценную ношу, быстрым и упругим шагом зашагал к дому. Это было двухэтажное небольшое строение с пристройками, в которых жили многие из их питомцев, разве что Тангро желал постоянно находиться рядом с хозяевами и выселяться в собственную комнату, которая была куда просторнее, категорически не желал.

Строения могли показаться неказистыми, но они были родными — построенными руками, а не при помощи магии.

Таня обняла Ваньку за шею, предоставляя ему полную свободу действия. На душе было тихо и спокойно, безмятежно даже…

Тук-тук…

Это вдруг сердце резко затрепетало в груди. Таня подавила резкий вздох и попыталась унять панически колотящийся моторчик, но ничего не получилось. Улыбка помимо воли сползла с ее лица. На душе за секунду стало гадко и паршиво, а интуиция знакомым звоночком начала разливаться соловьем.

— Что случилось? — поинтересовался Ванька встревоженно, глядя на расстроенное лицо девушки.

Таня не успела ответить. Ей показалось, что на доли секунды пространство вокруг сжалось до размера молекулы, а сами они стали куда меньше электрона. Тревожно зашуршала листва деревьев, а проказник-ветер поспешил улететь куда подальше от этого страшного места. В огне телепорта перед ними стоял серьезный академик Сарданапал…

— Когда прилетает светлый маг —

зарево не такое ядовитое. Чаще

светло-розовое, — заметил Сарданапал.

Дмитрий Емец. «Таня Гроттер и перстень с жемчужиной»

…Таня подняла глаза и чуть прищурилась. Смотреть на ярко-голубое небо и нещадно палящее солнце без рези в глазах было невозможно. И даже заклинания от подобной напасти маги, увы, не придумали. Гроттер вздохнула: у них было множество убивающих проклятий, они могли оживлять мертвых и создавать что-то новое, а о собственном комфорте думать не научились.

Над головой, словно радуга, полыхала Грааль Гардарика — бесполезный сейчас купол из защитных заклинаний. Какой

--">