(Кошka) - Ворохом старых фотографий (СИ)

========== Часть 1. Память ==========

Комментарий к Часть 1. Память

Вы не найдете здесь детальных описаний войны - это действительно ворох старых фотографий - то, как их видит Таня. В этой главе вы не найдете даже самой войны: здесь все то, что предшествовало ей или шло после. Сама войны в следующей главе, но, повторюсь, это лишь обрывки воспоминаний, где будет больше страданий и психологии, нежели деталей. Да и сама глава не будет понятна без прочтения первой. Поэтому если вы жаждете динамики, экшена и вспышек заклинаний - лучше закройте ее работу. Просто она о другом. О том, как трудно жить в мире после войны, потеряв саму себя.

Посреди острова, необычайно приземистая и

плоская, похожая чем-то на перевернутую сероватую

миску с приклеенными к ней в самых неожиданных

местах башнями, галереями и переходами, окруженная

рвом с кипящей лавой, раскинулась самая большая крепость…

Дмитрий Емец «Таня Гроттер и магический контрабас

Заря только занималась. Краешек неба, видимый из маленького-окна бойницы, был окрашен в невинно-розоватый оттенок и словно предупреждал людей, что день будет просто превосходным. Солнце еще не появилось, словно тщательно выжидая, когда зритель их театра уже будет готов лицезреть на сцене главную приму. Свет мягко заливал землю, и если бы человек смотрел бы на все это великолепие из окна своей квартиры где-то на двадцатом этаже, он явно мог сказать, что был счастлив.

Худощавая высокая женщина, укутанная в тряпки так, что не видно было ни лица, ни волос, ни миллиметра кожи, смотрела на просыпающуюся природу вовсе не из окон своей квартиры. Стекла у маленького окошка давно уже не было, каменный замок за ночь успел остыть, а здесь, наверху, словно являясь контрастом к рождающемуся дню, усиленно и злобно дул ветер. Он залетал в бойницу, словно враг, и настойчиво накидывался на хрупкую фигуру. Женщина замерла, но продолжала стоять, прижавшись всем телом к стене и глядя в маленькое отверстие перед собой. Она не любовалась небом, практически не видным отсюда, а лишь пыталась разглядеть землю — и не могла, потому что странные слезы — то ли от какого-то горя, то ли просто от холодного ветра, застилали глаза.

Небольшая изящная ладошка, которая вполне могла принадлежать некой аристократке, несколько раз изящно вылетала из ткани и, безуспешно пытаясь вытереть слезы, пропадала обратно. Женщина немного постояла, надеясь увидеть хоть что-нибудь за пеленой слез, после вздохнула, посильнее запахнулась в свою широченную мантию черного оттенка и двинулась дальше. Лестница в этом замке была такая, словно ее строили специально для атлантов, никак не меньше. Подъем осложняло и то, что местами ступени были разрушены или выглядели настолько ветхими, что, казалось — наступит на них человек, и они сразу рухнут вниз. Но хрупкая фигурка так изящно и быстро поднималась вверх, словно всю жизнь занималась этим. Попутно она успевала разглядывать стены: местами в них зияли огромные дыры, иногда, когда взгляд скользил от одной бойницы к другой, тот натыкался на странные куски бумаги. Возможно, когда-то это были картины: пейзажи, люди, натюрморты, и кто-то с любовью собирал из в одном месте, но это было когда-то. Сейчас же это были какие-то жалкие клочки, не уродливые, а какие-то родные и теплые.

Старый люк открывался со скрипом, сообщая женщине, что неплохо было бы смазать его петли. Но та не обратила на это никакого внимания: едва откинув крышку властным и уверенным движением, она, подобно кошке, юрко и ловко забралась на крышу и огляделась. Ветер здесь, наверху, был еще злее и упорнее, поэтому всего через несколько секунд неравной схватки мантия была откинута с лица вошедшей. Ярко-рыжие немного тяжелые кудри тут же раскинулись по плечам в изящном беспорядке. Зеленые глаза сверкнули и вновь померли: они походили на холодные и просто до безобразия огромные изумруды из колье какой-нибудь столичной красотки. Черты ее лица были какие-то гибкие, эластичные и островатые: девушка походила на кошку. Да, это именно была девушка — ей нельзя было дать и двадцати, но в глазах скопилась вселенская печаль и мудрость векового старца, а у тонких губ с изящным изгибом даже, кажется, виднелись морщины.

Татьяна Гроттер от неожиданности выпустила ткань мантии из своих рук,

--">