(Astery) - "Жемчужина" (СИ)

думала, ты постарше.

— Нет. Теперь насчёт тебя. — он с интересом стал меня разглядывать. — Ты мажорка, но ты ещё ни разу не назвала меня жирным, и не бросала на детей брезгливых взглядов. Почему?

— Я трезвая просто. А надо?

— Нет. Я к тому, что ты не кажешься избалованной.

— Это поправимо.

— Ладно, как скажешь. Сколько тебе?

— А сколько дашь?

— Ну, — он немного наклонил голову набок, чтобы получше разглядеть. — Где-то… 17?

Я польщено заулыбалась.

— Тепло.

— 18?

— Горячо.

— 19?

— Бинго!

— Хорошо сохранилась.

— Бальзамирование творит чудеса.

— Верю.

За разговорами время пронеслось довольно быстро. Примерно за полчаса до ухода ко мне стали липнуть девочки и проситься обратно, потому что кто-то хотел есть, кто-то пить, а кто-то вовсе спать. Одна заползла ко мне на колени и откинулась на плечо.

— Я устала. — сказала она.

— Лили, имей совесть. Мне и так жарко. — сказала я. — Ляг на скамейку.

— Хорошо. — девочка легла на скамейке, и положила голову мне на колени.

— Я имела в виду… ай, неважно.

— Я хочу обратно. — прицепилась ко мне другая, вроде, Алекс.

А я-то как хочу. Вроде только утром меня сюда закинули, а я уже хочу домой. Там интернет, прислуга, еда, и прохлада. А сейчас даже ветра нет, боже, как же мне жарко. Я вытерла лоб и посмотрела на Рафаила. Тот в свою очередь перевёл взгляд на меня. На его лбу тоже сверкали капли пота.

— Пойдём обратно? — жалобно сказала я. — Дети устали. Я тоже устала.

— Ну пойдём. — он поднялся и потянулся. Свободная футболка немного задралась наверх, обнажив бледный выпирающий живот, на который я невольно уставилась. Я хочу его потрогать. Не живот, а Рафа. За живот. И ещё за щёчки. Хотя, они и так скорее всего очень горячие, если за них потрогать, то ещё жарче станет. Ну тогда ещё плечи ему помять можно, а то он весь ссутулился, когда сидел, затекли наверное. Интересно, а у него кто-то есть? Видимо, смотрела я долго, потому что в себя пришла, когда он на меня несколько смущённо посмотрел, и сказал: — не пялься так.

— А, ой, извини… я задумалась просто. — он со скепсисом изогнул бровь. — Ты мне брата напоминаешь, я и вот.

— Брата?

— Да, старшего.

Не спрашивай, чем. Просто не спрашивай. Я не хочу говорить, что он тоже полненький, как ты. Ты обидишься. Или засмущаешься. Или всё вместе. Рафаил задумчиво кивнул, и потом посмотрел на малышей и громко сказал:

— Детвора, собирайтесь, идём обедать!

Детвора собралась за две минуты. Дару в этот раз пошёл в паре с мальчиком, с которым они о чём-то рассуждали. Либо о рыбах, либо о море, я прослушала. Ну так вот, идём мы, я опять пытаюсь воскресить интернет, и тут Рафу звонят. После трёх минут диалога, он вздохнул и посмотрел на меня.

— Ты с музыкой дружишь?

— На пианинке тренькаю красиво. И ещё на гитаре немного, и на укулеле, но совсем чуть-чуть.

— Прямо юное дарование. — он присвистнул.

— Ну а то. А в чём дело?

— Директор лагеря звонил. Через три недели будет день города, как следствие — концерт, и нам надо организовать что-нибудь музыкальное с нашей малышнёй.

— А… но… твою ж ма… — на меня посмотрело четверо детей, ожидая ругательств, — …рмеладку.

Если я что и знаю о детях, так это то, что при них материться и ругаться нельзя, потому что в голове у них записывающее устройство. И когда они слышат маты, то там уже по глазам видно, что информация загружена и готова к использованию. Это мы с Вердом узнали случайно, когда выясняли, какой мультик будем смотреть. И пополнили лексикон нашего братика Фейлна слов на сорок. Рафаил хмыкнул и обернулся на детей:

— Вам родители не говорили, что подслушивать некрасиво?

— Так вы сами громко разговариваете. — ответил мальчик Киро с простотою душевной.

— Твою ж мармеладку. — повторил за мной Адам, который шёл рядом.

— Парни, петь умеете? — спросил их Раф.

— Нет! — хором ответили они, всем видом показывая, что в самодеятельности участвовать не собираются.

—

--">