Мишель Рид - Неподдельная страсть

почувствовал это, потому что поднялся, подхватив ее на руки. Ее мертвенно-холодный лоб прижимался к его теплой шее.

– Она в обмороке, – солгал он, одному Богу известно почему, но Шаан была благодарна ему за это. – Ее комната, миссис Лестер, покажите мне, где ее комната.

– О, Шаан! – Тетя Шейла, всегда такая тихая, спокойная, нежная – она крайне редко позволяла чему бы то ни было волновать спокойное течение своей жизни, – бросилась в кресло и разразилась безудержными рыданиями. Дядя Томас поспешил к ней, а Рейф пробормотал себе под нос что-то нечленораздельное и бросился вон из комнаты, не дожидаясь, пока ему укажут дорогу.

Холл был полон людей. Шаан ощущала их устрашающее присутствие, хотя никого не видела, пряча лицо на груди Рейфа, а он, не обращая ни на кого внимания, помчался вверх по лестнице.

Она слышала вздохи ужаса и голос Джеммы, растерянный и тревожный. Вот она спросила что-то, Рейф коротко ответил, но Шаан не разобрала слов. Она парила в пустоте, где-то между реальным миром и миром иным, и непроницаемая серая завеса скрывала от нее страшную правду.

– Какая комната? – Голос Рейфа, резкий, напряженный, прорвал эту серую преграду.

Но как ни старалась Шаан сосредоточиться, ей это не удавалось. Она с трудом осознавала, где находится. В который раз выругавшись, Рейф принялся одну за другой широко распахивать двери, пока наконец они не оказались перед комнатой, в которой царил беспорядок, явно вызванный приготовлениями к свадьбе. Рейф усадил Шаан на кровать и плотно закрыл дверь.

И наступила тишина. То невыносимо тяжелое безмолвие, от которого стучало в висках и которое поглотило их в тот миг, когда Рейф вручил ей письмо.

Некоторое время Рейф молча смотрел на склоненную голову девушки и вдруг резким безжалостным движением сорвал с нее короткую тюлевую вуаль. Сорвал, не обращая внимания на множество шпилек, которые удерживали ее, и отшвырнул в сторону.

– Прости, – сдавленно пробормотал Рейф, – но я не мог… – Тяжело сглотнув, он отвернулся, пряча сжатые в кулаки руки в карманы пиджака.

В голову Шаан словно вонзились сотни крохотных булавок, но это не волновало ее. Наоборот, она была даже рада, что способна ощущать боль. Значит, она еще жива. Более того, Шаан понимала Рейфа. Она представила, какое жалкое зрелище представляет в полном свадебном убранстве, в то время как ее жених…

Невыносимая боль затопила все ее существо. Шаан вскочила, пошатнулась, швырнула оскорбительное послание, которое до сих пор не выпускала из рук, и стала неистово рвать крошечные жемчужные пуговки на кружевном лифе своего платья.

– Помоги же мне! – отчаянно взмолилась она, дрожа всем телом. Глаза ее ожили и теперь сверкали мучительной ненавистью.

Шелк трещал и рвался под ее безжалостными пальцами, но Шаан это не трогало. Внезапно ей показалось, что самое главное – избавиться от этого платья, сорвать с себя все, что хоть отдаленно напоминало бы ей о Пирсе и о несостоявшейся свадьбе.

– Помоги мне, ради Бога!

– Шаан, я не могу! – В голосе Рейфа звучала растерянность, но девушка только бросила на него разъяренный взгляд.

– Почему нет? – презрительно выкрикнула она. – Ты ведь сделал все возможное, чтобы вырвать этот день из моей жизни. Так почему же теперь ты не поможешь мне сорвать это проклятое платье?

Этот внезапный вызов вынудил Рейфа отступить на шаг, он чувствовал, как нервно подергивается у него уголок рта. Его обычно неумолимые серые глаза потемнели. Рейф открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Шаан вскинула голову, и в ее темных глазах он прочел такую боль, что просто не посмел возражать девушке. Его губы сжались, он изнемогал от презрения к самому себе.

Неистово и злобно Шаан рванула лиф, кружево с треском порвалось, а маленькие жемчужинки градом посыпались на пол, одна покатилась по мягкому розовато-лиловому ковру и остановилась у ног Рейфа.

Рейф уставился на нее, низко опустив голову, так что девушка не могла видеть выражения его мрачного лица. Шаан рванула струящийся шелк, словно стараясь побыстрее уничтожить платье, забыв, как дорого оно стоило; она терзала нежнейшую ткань, испытывая от этого почти сладострастное наслаждение, пока не замерла, дрожа от нервного озноба. Теперь на ней было только кружевное белье и шелковые чулки.

– Это хуже, чем изнасилование, – прошептала она, крепко обхватив себя руками.

– Боже, Шаан! Не надо… – пробормотал Рейф, шагнув было к ней и --">