Сергей Михайлович Труфанов (иеромонах Илиодор) - Святой черт

Илиодор (Сергей Труфанов) Святой черт

ПРЕДИСЛОВИЕ

После убийства Распутина газеты на несколько дней получили возможность довольно ярко изобразить и личность Распутина, и его тлетворное влияние на всю окружающую среду. То, что было секретом, стало явно для всех и могло убедить даже наибольших скептиков и сомневающихся. Но тем не менее до сих пор была лишь приподнята завеса над темным царством придворного быта. Воспоминания Илиодора, или, вернее, его разоблачения дают огромный материал и для характеристики таинственной, скорее, темной личности Распутина и его влияния на придворные и правительственные круги. Недаром автор воспоминаний назвал свое описание «страшной книгой». Перед читателем пройдет в сущности безобразная картина гниения и разложения старого режима - монархии и всего ее правительственного аппарата - накануне падения. Редакция «Голоса Минувшего» в последние годы тщательно собирала материалы, касающиеся распутинской эпопеи. Не потому, конечно, что ее интересовала весьма заурядная личность тюменского «старца» и «пророка» и его альковные похождения; и не потому, что чудовищный разврат, захвативший часть великосветского общества, зафиксировал собой, пожалуй, небывалую страницу истории, столь обильной вообще патологическими явлениями, - Распутин и его клевреты срослись органически со всем правительственным механизмом последнего из Романовых. Вызывает презрение и отвращение не этот грубый, сладострастный мужик, попавший волею судеб в среду пресытившегося вырождения, явившийся слепым, в конце концов, орудием дельцов и аферистов, а те царские слуги, те пресмыкающиеся рабы, которые в руках своих держали министерские портфели и своекорыстно правили Россией под эгидой распутинского покровительства. Новое правительство бесспорно найдет в потайных архивах достаточное количество документов, которые раскроют перед нами работу распутинской банды за последние годы старого режима. Обвинительный акт против романовской династии составить нетрудно, слишком явны и велики ее преступления, но в распутинском деле, как в фокусе, концентрируется та мерзость запустения, которая характеризует нам отошедший в вечность русский деспотизм. Именно оно окончательно дискредитировало и престиж власти, и династию в массовых кругах обывателя, заставило отшатнуться от монархии даже те мещанские круги, для которых сохранился все еще ореол царской власти.

Признавая с этой точки зрения за материалами, касающимися Распутина и деятельности окружавшей его придворной и банковской клики, огромное, первостепенное, общественное значение, мы считаем своим долгом уделять и впредь на страницах журнала место этим материалам.

Теперь несколько необходимых вводных слов о личности автора воспоминаний и о тех материалах, которые в них заключаются. Вероятно, читателям можно и не напоминать о том, что представлял собою Илиодор в революционные годы или вернее в наступившую затем полосу реакции. Всем памятны необузданные выступления илиодоровцев, творивших под покровом таинственных связей и высокого покровительства в Царицыне, Саратове и других поволжских городах самое невероятное. Руководителю погромной дружины («меня окружают люди, у которых сапоги бутылками, а кулаки здоровые - русские»,- говорил в 1909 году на одной из своих «пасторских бесед» в Саратове о. Илиодор) нельзя было в действительности отказать в бурнопламенном темпераменте: недаром и газета, которую затевали в то время илиодоровцы, должна была именоваться «Гром и молния». Монах - фанатик! Разве это уж столь необычное явление? Отнюдь нет. Легко понять и силу воздействия на толпу, состоявшую всегда у Илиодора почти исключительно из женщин да небольшой группы молодцев с кулаками. Тут нет психологической загадки; она понятна для каждого, кто наблюдал различные проявления религиозного фанатизма и его гипнотирующего влияния на некультурные массы: это своего рода психическая зараза. Она знакома историкам, объяснена психологами и ярко изображена в литературе. Необычность илиодоровщины была в другом: она переходила в сферу политики и здесь, сталкиваясь с своеобразными государственными условиями, приобретала совершенно исключительный облик с бытовой стороны - илиодоровщина оказывалась как бы вне государственного воздействия, становилась недосягаемой и для синода. Тщетны поэтому были все думские --">