Брайан Бойд - Владимир Набоков: русские годы

Брайан Бойд ВЛАДИМИР НАБОКОВ: РУССКИЕ ГОДЫ

ВОПРОС: Что Вас удивляет в жизни?

НАБОКОВ: …чудо сознания — то неожиданно распахивающееся окно, из которого открывается вид на залитый солнцем пейзаж посреди ночи небытия.¹

Посвящается Бровен

Предисловие к русскому изданию 2010 года^[1]

В начале пятидесятых годов Владимир Набоков чуть было не сжег незаконченную рукопись «Лолиты». К концу того же десятилетия он прославился на весь мир — именно потому, что роман все-таки был дописан и опубликован. В 1959 году в последней строфе стихотворения «Какое сделал я дурное дело», своего рода «Exegi monumentum» изгнанника, он предрекал:

Но как забавно, что в конце абзаца,

корректору и веку вопреки,

тень русской ветки будет колебаться

на мраморе моей руки.

Несколько лет спустя, в конце 1960-х, он был счастлив узнать, что некоторые его произведения — в том числе его собственный перевод «Лолиты» на русский язык — начали тайными тропами прокладывать себе путь обратно в Советский Союз. В 1977 году, незадолго до смерти, он попросил жену и сына сжечь рукопись «Подлинника Лауры», если он умрет, не завершив работы. Не прошло и десяти лет, как его произведения начали издаваться у него на родине. Перевернулся ли он сейчас в гробу, узнав, что его сын не только не сжег «Подлинник Лауры», но и опубликовал его в существующем незавершенном виде? Что бы он испытал — радость, гордость или крайнюю неловкость, если бы узнал, что в его родной стране эта книга заняла одновременно первую и вторую строчки в тех самых списках бестселлеров, над которыми он столь немилосердно в ней издевается?

Насколько мне известно, мраморного памятника Набокову в России пока не воздвигли, хотя бронзовая статуя писателя — работа Юлиана и Александра Рукавишниковых, однофамильцев его матери — стоит, а точнее, сидит в Монтрё, в его последнем месте обитания. Дом, где он родился, по адресу Большая Морская улица 47, уже свыше десяти лет является музеем В.В. Набокова; теперь он стал еще и частью Санкт-Петербургского государственного университета, где когда-то учился его отец. И как же это удивительно, как по-набоковски — издающий меня в России «Симпозиум» теперь тоже располагается в этом здании.

Когда я начал писать биографию Набокова и осторожно собирал материалы в брежневском Советском Союзе, мне приходилось преодолевать многочисленные препятствия, и в смысле работы в библиотеках, например, в библиотеке Академии наук, и в смысле поездок по стране — свободное передвижение мне было, разумеется, запрещено. Теперь Академия наук гордится тем, что в их собрании имеется, похоже, единственный сохранившийся экземпляр первого «опубликованного» стихотворения Набокова; с начала 1990-х годов многочисленные российские архивы, в том числе Центральный государственный исторический архив (так он назывался, когда я начинал там работать) оказывали мне всяческое содействие. В это русское издание вошел весь материал, собранный мной за последние двадцать лет в обновленной, свободной России. Кроме того, по настоянию переводчицы Галины Лапиной, встретившему мое полное одобрение, все цитаты из русскоязычных источников приводятся в оригинальном виде, вне зависимости от того, публиковались они ранее или нет; так что в первом русском издании моей книги многие материалы — дневниковые записи, письма, стихи, художественные тексты, отрывки из пьес, рецензии, воспоминания — впервые появились в том самом виде, в каком изначально были написаны рукой Набокова или кого-то еще.

Два предыдущих абзаца — это слегка измененные выдержки из моего предисловия 1992 года, которое было написано, когда казалось, что к публикации моей книги по-русски уже нет препятствий. Но трудности, с которыми сталкивалась Россия в то десятилетие, приводили к тому, что издательства, выражавшие желание напечатать эту биографию, одно за другим терпели крах. В 1999 году я написал постскриптум к своему первому предисловию, где говорил о том, как мне приятно, что книга будет опубликована в издательстве «Симпозиум», выпустившем в свет первое официальное и тщательно откомментированное собрание сочинений Набокова, и сколь символично, что последние поправки в текст я внес в год столетнего юбилея Набокова, когда по всему миру проходили празднования и конференции — в частности, --">