Карл Отто Конради - Гёте. Жизнь и творчество. Т. 2. Итог жизни

Карл Отто Конради Гёте. Жизнь и творчество Том 2 Итог жизни

В ТЕНИ ВЕЛИКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Реакция немцев на революционные события во Франции

На эти сенсационные события,^[1] вызвавшие замешательство и потрясение умов, немцы, пребывавшие лишь в роли наблюдателей, реагировали по-разному. Налицо была вся гамма реакций: от восторженного одобрения до принципиального неприятия. Между этими двумя полюсами вмещались другие мнения: одни взвешивали все «за» и все «против», пытаясь дать дифференцированную оценку событий; другие размышляли о возможных последствиях случившегося для пестрого сонмища немецких княжеств, где не могло быть и речи ни о каком-либо общем политическом волеизъявлении влиятельной буржуазии, ни о способности ее к сплоченным действиям. К тому же дальнейший ход событий — серия казней, последовавших в сентябре 1792 года, включая и казнь короля в январе 1793 года, — отпугнул многих из тех, кто поначалу встретил революцию ликованием. Например, Клопшток в 1789 году написал оду «Познайте самих себя»:

Франция ныне свободна. Столетья прекраснейший подвиг

С Олимпийских вершин воссиял!

Но неужто не в силах твой разум постичь

Происшедшее? Или мрак застилает твой взор?

Если так, то листая Историю мира,

Отыщи в ней родной отголосок,

Если сможешь. Веленье Судьбы! Таковы

Наши братья, французы. А мы?

Ах, напрасный вопрос! Вы немы, как рабы, о немцы!

Почему вы молчите? То терпенье

Усталого горя? Иль предвестье больших перемен,

Как затишье пред яростным штормом,

Что швыряет тяжелые тучи,

Превращая их в ливень и град?

Дождь прошел. Легкий воздух чуть дышит. Сбегают

С гор ручейки, и каплет с дерев.

Все встрепенулось, живет и ликует. Гремит соловьями

Роща — им вторит ликующий хор.

Юноши пляшут вокруг сломившего деспотов мужа,

Девы к кормящей матери льнут.

(Перевод С. Тархановой)^[2]

Однако в 1793 году поэт, восторженно встретивший революцию, рассуждал уже по-другому. В стихотворении «Мое заблуждение» он сетовал:

Ах, угасло блаженство мечты златой,

Не сияет мне юной зарей,

И горе камнем на сердце легло

Будто боль отвергнутой страсти.

У жителей немецких государств не было недостатка в информации из соседней революционной страны. Газеты и журналы публиковали статьи о событиях в стране «франков» или «неофранков», как вскоре стали их называть. Публиковались также и отчеты о дебатах в Национальном собрании, пусть в сокращенном или выхолощенном цензурой виде. Париж всегда был желанной целью для многих любителей путешествий; теперь же устных и письменных рассказов всех, кто в эти знаменательные месяцы и годы находился в Париже или же только что возвратился оттуда, ждали с особенным интересом. Правда, иные относились к этим рассказам настороженно, опасаясь, как бы их соотечественники не заразились революционными идеями. И в самом деле, кое-где вспыхнули волнения, в частности в Саксонии, Баварии, Мекленбурге и Силезии, однако они не имели сколько-нибудь значительных последствий: феодальный строй и феодальные привилегии сохранились. Лишь после того, как французы завоевали немецкие земли на левом берегу Рейна там имели место серьезные попытки установления республиканско-демократического строя. Что бы, однако, ни создавалось под охраной и под нажимом иноземной оккупационной власти, оно никак не отвечало воле и устремлениям большинства населения.^[3]

И по эту сторону Рейна тоже создавались якобинские кружки.

Только исследования последних лет вырвали из забвения деятельность немецких якобинцев, неотделимую от предыстории демократии, — из забвения, каковым начиная с XIX века национально-консервативная и националистическая историография карала все неугодные ей явления. Впрочем, хотя бы походя, здесь необходимо заметить, что содержание таких понятий, как «якобинство» и «якобинцы», в приложении к Германии не так-то легко определить. Дело в том, что многие современники тех событий в полемическом запале, а то и с целью компрометации порой спешили --">