Максим Александрович Макарычев - Александр Мальцев

как я мог им изменить? Никуда переходить никогда не думал. Считал и считаю, что если тебя пригласили в клуб, то надо быть преданным ему до конца и закончить карьеру в нем» – так немного непривычно по нынешним временам «шараханий» игроков из команды в команду говорит Мальцев.

Любой матч с его участием из рядового события превращался в праздник. Пожалуй, так искренне, действительно всем народом, живущим на одной шестой части суши, любили разве что Владимира Семеновича Высоцкого, а из спортсменов – друга Мальцева, армейца Валерия Харламова, и спартаковского футболиста Федора Черенкова. Как в театр «на любимого актера», так и в ледовый дворец люди ходили «на Мальцева».

Чем же он так полюбился тем, кто видел его игру? Все гениальное, как всегда – просто. Александр Мальцев старался играть вдохновенно, с тем непосредственным, «дворовым» мальчишеским куражом, который теряется у большей части талантов на пути во взрослый хоккей. Тот хоккей, который требует одного – «его величества» результата. Когда игрок, пусть даже самый большой талант, лишается возможности импровизации и загоняется тренерами в тактические рамки и схемы.

Я долго пытался понять, что все же выделяло Мальцева из большого количества таких, как он, хоккейных талантов на Руси, крутивших такие же непредсказуемые финты, бросавших «неуловимые» шайбы в самые «паутины» ворот. Потом вдруг озарило – Мальцев, как и его друг Харламов, делал эти вещи с легкой улыбкой. И когда обводил, и когда забивал, и даже тогда, когда его нещадно сбивали на льду. А делать великие по сложности вещи с улыбкой на лице – это удел гениев.

Вспоминаю, что самыми популярными передачами на советском телевидении в 1970-е годы были хоккейные трансляции. В нашей 109-й московской школе на юго-западе Москвы в Мальцева и Харламова были влюблены мальчишки и девчонки. Мы знали в лицо всех наших хоккейных звезд, вырезали из газет статьи об этих игроках, заметки о сыгранных ими матчах, клеили эти небольшие вырезки в школьные разлинованные тетрадки. Для нас Мальцев и его партнеры по сборной были настоящими небожителями.

Я полюбил этого игрока, когда в декабре 1978 года отец впервые отвел меня в переполненные «Лужники» и сказал: «Смотри, там, на льду, живой Мальцев». Восьмилетний мальчишка родом из Хабаровска, где хоккею с шайбой предпочитают хоккей с мячом, я первый раз очутился в ледовом дворце под крышей. Был жутко морозный декабрь одной из самых холодных московских зим XX века. И там, в старых добрых «Лужниках», где лед, кажется, был «теплее» лежащего на улице снега, я впервые увидел своего будущего кумира.

Тогда, в конце 1970-х, дворы московских спальных районов «дышали» не выхлопами набитых впритык друг к другу иномарок, а наполнялись той свежестью, которая идет от только что залитого добродушным дворником льда. Едва сделав уроки, мы, мальчишки с московского Юго-Запада, мчались на любимую дворовую коробку через дорогу напротив гостиницы «Салют» и медицинского института, а учтивый дворник, дядя Гриша, просил немного подождать, пока застынет лед. «Чур, я буду Мальцевым! Чур, я буду Харламовым!» – первые счастливчики, выбежавшие на коробку, неважно, в коньках или в валенках, лишь бы с клюшкой, мы, словно победители из знаменитой песни «АББЫ», получали все. «Наше все» было таким маленьким счастьем. Мы всего лишь бились за право побыть в своем дворе Мальцевым или Харламовым, любимыми хоккеистами нашего народа той эпохи…

Однажды, уже в конце декабря 1979-го, радостный третьеклассник, едва придя со школы с отличными отметками в дневнике по итогам второй четверти, я бросил в угол школьный портфель, пусть отдыхает. Ура, каникулы!.. Схватил подаренную отцом клюшку команды мастеров, которую ему однажды во «Внуково» для «сына, который любит Мальцева» вручили хоккеисты минского «Динамо». Впопыхах, даже не взяв коньки, так и не поменяв меховую шапку на вязаную, я помчался на коробку, лишь бы первым получить «право быть Мальцевым». И действительно был там первым, крикнув заветное «Чур». Когда прибежала ребятня и началась игра, я, раньше всех крикнувший «Чур, я буду Мальцевым!», сразу поймал на себе крайне недобрый взгляд мальчишки-акселерата. Шестиклассник, который появился в хоккейной коробке в свитере с нарисованной на ней фамилией «Мальцев», так и не простил мне того, что в тот день я вышел на только что залитый дядей Гришей лед первым. Тогда в продаже не было хоккейных свитеров-«сеток» и мы украшали свои --">