Александр Алексеевич Богданов - Максим Горький и начинающие писатели

Александр Алексеевич БогдановМаксим Горький и начинающие писатели

[1]

В ряду наших больших писателей есть один, никем до сих пор не превзойденный по своему воздействию на пролетарско-крестьянскую литературу, это – Максим Горький. Речь идет в данном случае не только о художественной значимости произведений М. Горького, но, главным образом, о его личных непосредственных указаниях и советах, которые он давал и дает начинающим авторам. Эти советы и переписка Горького являют изумительный пример, какого до сих пор не знала ни одна литература в мире.

Целый ряд писателей, громких и неизвестных, старых и молодых, пролетарских и так называемых попутчиков – начиная с Ф. Гладкова и кончая И. Бабелем или Всев. Ивановым – свидетельствуют о том громаднейшем влиянии, какое имел М. Горький на их творчество. Вот что, например, писал о М. Горьком Леонид Андреев – знаменитость своего времени:

«Пробуждением истинного интереса к литературе [2] , сознанием важности и строгой ответственности писательского звания я обязан Максиму Горькому… Знакомство с Максимом Горьким я считаю для себя, как для писателя, величайшим счастьем, и если говорить о лицах, оказавших действительное влияние на мою писательскую судьбу, то я могу указать только на одного М. Горького, – исключительно верного друга литературы и литератора».

То же самое могли бы сказать многие и многие из современных писателей.

Да, правильно: пролетарская литература зарождалась в цепях и нищете. В только что изданной брошюре для рабселькоров и военкоров – «О том, как я учился писать» – М. Горький напоминает, что прежде приходилось работать «в условиях невыразимо трудных, при глубоком невежестве „общества“, враждебном сопротивлении церкви, своекорыстии капиталистов, при капризных требованиях „меценатов“ – „покровителей науки, искусства“».

Добавим к этому – жестоки были и внешние материальные условия для всех, кто от станка или сохи захотел бы пробиться на путь литературы. Немногие дошли до цели, а про большинство можно уверенно сказать, что они или погибли, или, во всяком случае, не использовали, как надо, богатых возможностей своего дарования.

Единственной организацией, которая в жестокие дни прошлого серьезно взяла на себя задачу объединения и воспитания пролетарских писателей, была нелегальная большевистская организация с газетами «Правда» и «Звезда». Тесные, маленькие редакционные кабинеты стали школой, где рабкоры фабрик и заводов учились писать. Учителя – А. И. Елизарова, К. С. Еремеев, В. С. Попов, К. Н. Самойлова и другие партийцы. А за стенами редакции так называемая «большая литература» представляла, в общем, затхлый замкнутый цех. И единственным, кто широко и неизменно работал наряду и вместе с газетой «Правда», был М. Горький.

Руководящая деятельность М. Горького началась еще в конце 90-х годов, в первый период его бурно растущей славы. В Петербурге стал издаваться марксистский журнал «Жизнь». В числе лиц, принимавших близкое участие в редакции, значился популярный тогда М. Горький, хотя он и не жил в Петербурге. Редакция пересылала ему почтой произведения авторов; возможно, что некоторые авторы и сами непосредственно обращались к нему. Между прочим, секретарь редакции С. С. Штейнберг послал М. Горькому мои стихи и прозу, рассказы из учительской жизни: «Страничка счастья» и «Наваждение».

Помню полученные мною рукописи, прочитанные М. Горьким с необычайным вниманием: крыжики на полях против слабых мест, замена одних неудачных слов другими. Между строк несколько исправлений прямым и четким горьковским почерком, бисерными, зернистыми буквами.

Революционная борьба 1905 года вызвала подъем художественного творчества среди рабочих и крестьянских масс и еще более приблизила М. Горького к работе с начинающими авторами. «За время 1906-10 годов [3] , – рассказывает М. Горький, – мною прочитано более четырехсот рукописей, их авторы – „писатели из народа“. В огромном большинстве эти рукописи написаны малограмотно, они никогда не будут напечатаны, но – в них запечатлены живые человечьи души, в них звучит непосредственный голос массы, они дают возможность узнать, о чем думает потревоженный русский человек в долгие ночи шестимесячной зимы…

Я внимательно, как только мог, прочитал все эти тетрадки серой бумаги, экономно исписанные непривычными к перу руками, сделал из них выписки тех мест, которые наиболее поражали меня, сделал выписки из --">