Шарлотта Валандре - Чужое сердце

Шарлотта ВаландреЧужое сердце

Моей дочери Таре

и Анне

Мечта – это часть человека, которую у него отнять невозможно.

Предисловие

Судьба актрисы Шарлотты Валандре поистине незаурядна и вполне заслуживает внимания. Несмотря на тяжелый анамнез, ВИЧ-инфекцию и пересадку сердца, она по-прежнему энергична и обладает кипучей и заразительной жизненной активностью. Пройденный ею уникальный путь стал поразительным свидетельством, важным как для тех кардиологических больных, которым необходима пересадка сердца, так и для всего лечащего персонала. Донорство – потрясающее проявление человеческого братства. Шарлотта Валандре прекрасно поняла это и со свойственными ей пылкостью и обаянием включилась в неустанную и увлекательную борьбу. Точно найденные ею слова должны убедить самых закоренелых скептиков. Надо помнить, что первые шаги в области кардиотрансплантации сделаны менее пятидесяти лет назад, и были они героическими. Накопленный с годами положительный опыт позволил лучше овладеть этой фантастической областью хирургии. Совершенствуется терапия, необходимая после пересадки, улучшается уход за больными, и все равно мы ощущаем повседневную нехватку доноров. Хотя совершенно ясно, что при донорстве органа после смерти человека стоящие на очереди пациенты благодаря ему получают жизнь.

Рассказ Шарлотты Валандре о пережитом увлекателен. Он заставляет нас задуматься о непрерывности жизни, об эстафете, о передаче органа от донора реципиенту. Ее стремление установить связь со своим донором и его близкими сильно и пронзительно, оно еще раз подчеркивает, какой символикой нагружена кардиотрансплантация, ибо сердце – гораздо более, чем какой-либо другой орган, – с незапамятных времен несет на себе груз эмоциональных ассоциаций. Подарить надежду, подарить жизнь, согласившись отдать свое сердце после смерти другому человеку, – верный способ оставить что-то после себя, шанс стать звеном в цепочке человечества. Свидетельство Шарлотты Валандре, ставшей символом этого завета надежды, приоткрывает тайну удивительной передачи жизни. Она показывает нам новые грани мира кардиологической трансплантации и убеждает стать соратниками в ее борьбе.

Жерар Хельфт, профессор кардиологии

Объединения парижских больниц

Париж, ноябрь 2005 г.

Мне снился сон – навязчивый, неотступный, яркой вспышкой стоявший у меня перед глазами в ночи, когда я просыпалась от собственных криков. Я умирала. Все, конец.

Последнее потрясение, случившееся через два года после пересадки сердца, стало для моего потрепанного мотора фатальным. Третий инфаркт, и на этот раз – последний, «Большой взрыв». Вечно выживать невозможно.

В начале сна все казалось правдивей некуда. Парализующая боль, охватившая тело, всю руку вплоть до помертвевших пальцев, внезапно пронзившая меня мечом, потом слабость, как будто тело тает и растекается, и черная дыра, воющие сирены машин, от которых бегут мурашки по коже, как от скрипа мела по доске.

Потом суета в кардиологической реанимации и трубки, торчащие из меня, как прозрачные бандерильи, воткнутые в еще двигающееся тело. Вокруг – стеной экраны, контрольные мониторы жизненных параметров. Похоже на телевизионную студию. А что сегодня снимаем? Твою смерть. Дубль будет только один.

Со звуком что-то не так, и суматошное попискивание звенит у меня в ушах. Кроваво-красные цифры вдруг начинают мигать, вырастают в гигантском масштабе на черном экране. Потом визг аппаратуры становится пронзительней, – это весть о том, что дела мои плохи. Распашные двери моей палаты хлопают, как двери заштатного салуна, люди без конца суматошно бегают взад-вперед. Это на самом деле не палата, окон нет, и пол покрыт каким-то пластиком, с которого легко стереть любую жидкость. Махнул тряпкой – и никаких следов, везите следующего.

Меня привезли сюда не спать, а выживать, выкарабкиваться – вот прямо сейчас.

Вокруг меня суетятся люди. Значит, в этот раз все серьезно.

Странный это сон, необычный. Каждый образ в нем окружен золотистым ореолом, как на тех иконках, которые я в детстве хранила у себя в коробке с сокровищами.

Я вижу отца, застывшего в молчании, и Лили, мою закадычную подругу, с глазами, полными слез. Только не плакать! Но что же тут происходит?

Вшитое мне сердце бьется со скоростью всего тридцать ударов в минуту, потом двадцать девять, двадцать восемь, двадцать семь, давление падает. Мой --">