Юрий Ильич Юрьев - Современный Крез. Дом Ротшильдов и его обитатели

Юрий Ильич Юрьев Современный Крез. Дом Ротшильдов и его обитатели

***

Когда речь заходит об очень богатом человеке, о нем обычно говорят: «Богат, как Крез», «Богат, как Ротшильд». Более 2 тысяч лет прошло с тех пор, как умер Крез — царь небольшого государства Лидия в Малой Азии, который прославился в древности несметными сокровищами, награбленными его войсками в греческих торговых городах. Но от богатств Креза осталось ныне одно лишь воспоминание: в 546 году до нашей эры на страну обрушились полчища персидского царя Кира, захватившие столицу Лидии Сарды. Ее былой повелитель печально окончил свои дни в плену.

По-иному сложилась судьба другого богача, чье имя также вошло в поговорки всех стран и народов, — Ротшильда. Вот уже около 200 лет семейство Ротшильдов является одним из самых могущественных оплотов западноевропейского и мирового капитализма. За это время по европейскому континенту не раз прокатывался огненный шквал войн, под сокрушительными ударами революций падали троны королей, рассыпались империи, заново кроились и перекраивались границы государств, а дом Ротшильдов по-прежнему стоял, меняя лишь вывески да перекрашивая потрескавшийся фасад. Более того, он постепенно разрастался, его обитатели становились все более многочисленными, пристройки и флигеля появлялись во все новых и новых странах.

Разумеется, в Западной Европе и, особенно, в Соединенных Штатах есть ныне семьи, значительно более состоятельные, чем Ротшильды. Однако само имя последних успело стать своеобразным символом буржуазного мира, постоянно приспособляющегося к новой обстановке, но сохраняющего неизменным свою эксплуататорскую сущность. Именно поэтому история дома Ротшильдов и его обитателей представляет особый интерес. «История одной семьи — это, в сущности, история целого общества в миниатюре»,— писал автор одной из многочисленных книг о Ротшильдах Жан Бувье.

Под сенью красного щита

...Середина XVIII столетия. Узкие, кривые улочки Франкфурта-на-Майне, одного из крупнейших по тому времени торговых центров на перекрестке дорог Германии и всей Европы. Дома, стиснутые высокими крепостными стенами — укрытием от вражеских набегов,— жмутся один к другому, тянутся ввысь, верхние этажи нависают над нижними, почти соприкасаясь и превращая улицы в темные ущелья.

Прохожие, которые с опаской пробираются по ним, рискуя получить из окна ведро отбросов на голову, пристально вглядываются в деревянные доски, висящие поперек улиц на палках над дверями. В средневековых городах не знали нумерации домов: каждый хозяин вывешивал доску, на которой живописец малевал какую-нибудь символическую фигуру, раскрашенную в яркие цвета,— черного медведя, желтую белку, золотую корону, фиолетового льва, зеленое дерево и т. д. Иной раз в доме побогаче такая эмблема приобретала вид каменной статуэтки, красовавшейся в небольшой нише. Почтовый адрес звучал просто: такому-то, в дом со львом. Нередко случалось, что эти символические изображения становились кличками, прочно прилипавшими к их владельцам и постепенно заменявшими фамилии.

Так произошло и с неким Эльхананом — мелким франкфуртским торговцем, жившим вначале в родительском доме под красной розой, а после женитьбы построившим в 1567 году собственный дом под красным щитом (по-немецки ротес шильд). Хотя потомки Эльханана успели впоследствии перебраться в третий дом — на сей раз под зеленым щитом, прозвище Ротшильд осталось за ними навсегда. В 1744 году в семье Ротшильдов родился основатель Ротшильдовской династии Мейер-Амшель. Отец его умер рано. Мать, оставшаяся с тремя детьми, решила отправить старшего, которому едва минуло 12 лет, на выучку к богатым родственникам — крупным ганноверским купцам Оппенгеймам.

Германия тех времен была одной из самых отсталых стран Европы. Разорванная на десятки самостоятельных королевств, сотни княжеств, графств и рыцарских владений, она была скорее бессильным объектом, чем могущественным действующим лицом в европейской и мировой политике. Цепи феодальных пережитков, сословных ограничений, религиозных пут, таможенных перегородок сковывали, стесняли развитие возникающей капиталистической экономики — промышленности, сельского хозяйства, торговли.

Немецкая буржуазия, политически бесправная и хозяйственно слабая по сравнению с английской или французской, даже не мечтала --">