Эдна О’Брайен - Влюбленный Байрон

Эдна О’Брайен Влюбленный Байрон

На литературном поприще прежде, чем выходить на арену, следует рассчитать, какой силой сопротивления ты обладаешь.

Байрон. Письмо Шелли, 1821

Все связанное с жизнью и личностью такого прославленного барда, как покойный лорд Байрон, становится публичным достоянием.

Дж. Митфорд. Любовные секреты лорда Байрона, 1839

Слова весьма вещественны: чернила,

Бессмертия чудесная роса!

Она мильоны мыслей сохранила…

Байрон. Дон Жуан, III, 88 (Перевод Т. Гнедич)

Чем больше станет известно о Байроне, тем сильнее станут любить его.

Тереза Гвиччиоли, 1873, на смертном одре

ВСТУПЛЕНИЕ

В своем наброске эссе об «Антонии и Клеопатре» Шекспира Харолд Блум называет Клеопатру «архетипом “звезды” и первой мировой знаменитостью», которая затмила своих любовников — Помпея, Цезаря, Антония — и никогда не уклонялась от практической необходимости играть самое себя. Байрона, разумеется, надо рассматривать как ее двойника в реальной жизни: первая знаменитость, надолго сохранившая этот статус, герой и злодей, дамский угодник и самовлюбленный эгоист, к которому намертво прилип ярлык: «шальной, дурной и опасный для общения».

И этот же самый Байрон писал:

В чем слава? В том, чтоб именем своим

Столбцы газет заполнить поплотнее.

Мы пишем, поучаем, говорим,

Ломаем копья и ломаем шеи,

Чтоб после нашей смерти помнил свет

Фамилию и плохонький портрет!^[1]

О Байроне написан легион книг — трактатов, эссе и биографий, — научных, документальных, восторженных, противоречивых, провокативных, непристойных, фантастичных; одни превозносили его, другие втаптывали в грязь. Биография, написанная Лесли Марчендом и опубликованная в 1957 году, — это титанический труд, открывший многое из того, что до той поры было скрыто, и развенчавший некоторые наиболее нелепые утверждения и фантазии.

Так зачем же нужна еще одна книга о Байроне?

Много лет назад мне попалось на глаза высказывание леди Блессингтон о том, что Байрон был «самый необыкновенный и самый ужасный человек из всех, кого ей довелось встречать», и эта характеристика пробудила во мне интерес. Меня всегда привлекали писатели, пишущие о других людях искусства: Рильке размышляет о таинственной связи искусства и жизни в работе о Родене; Вирджиния Вулф в «Обыкновенном читателе» набрасывает мгновенные мастерские картинки, передающие скрытые в житейской обыденности проблески гения; а вот Харди, роняющий слезы в чернильницу, или Дороти Вордсворт^[2], плетущаяся с «дорогим Уильямом» в гору по мокрой дороге в поисках водопада.

То же и с Байроном. Мне хотелось следовать за ним по его «Пути повесы»^[3] и «Пути поэта»; быть рядом, когда он играл на бильярде в английском загородном доме и передавал тайные любовные записки юной супруге под самым носом ее непогрешимого мужа, сэра Уэддерберна Уэбстера; проследить за Байроном, читающим «Коринну» мадам де Сталь в саду своей итальянской любовницы и пишущим ей послания по-английски, которые ни она, ни ее ревнивый муж не могли понять. Байрон влюбленный, Байрон, обуреваемый меланхолией, и в промежутках — Байрон разъяренный и его многотерпеливый издатель Джон Меррей. Байрон, который намечал для себя великую и трагическую судьбу, отправляясь, как он думал, к «театру военных действий», чтобы бороться за независимость Греции, а вместо этого умирающий в свои тридцать шесть лет от лихорадки в топях Миссолунги с лицом (тем, что вся Европа сравнивала с лицом Адониса) в пиявках и бинтах.

И вот я окунулась в двенадцать томов его писем и дневников, где он раскрывается как человек страстный и ранимый, как интеллектуал и насмешник, как личность, сочетающая в себе черты Наполеона, Дон Кихота, Дон Жуана, Ричарда Лавлейса^[4], Ричарда III, Ричарда II и даже короля Лира, окруженного негодяями и шутами. Я перечитала его бесчисленные биографии, биографии леди Байрон и полные лицемерия рассказы об их длившемся чуть более года браке, который не только послужил в свое время привлекательной темой для бульварных журналов и карикатуристов, но и вызвал живой интерес такого возвышенного ума, как --">