Ирина Львовна Галинская , Юлия Михайловна Беломлинская , Елизавета Михайловна Бута , Борис Фаликов , Борис Кутузов - Сэлинджер. Дань жестокому Богу

Именно после войны белые американцы впервые активно начали поддерживать черных в борьбе за равные права.

На отношение к евреям, конечно же, больше всего повлиял фашистский вариант «решения вопроса». Но и совместный пуд соли, съеденный на войне, тоже сыграл свою роль.

Но все это случилось позже.

А тогда, в тридцатые, отец Сэлинджера поселил семью в районе, где найти землячка такому, как Джером Ди., было просто нереально.

Он – красавец-парень, высокого роста и с белозубой, вполне голливудской улыбкой, тем не менее, ощущал себя изгоем. Чужаком.

У Сэлинджера, несмотря на ирландскую половинку, вполне жгучая семитская внешность. И нос – как положено жертве «еврейского вопроса».

Итак, Сэлинджер проводит свое отрочество в эпицентре чванливой, антисемитски настроенной белой нью-йоркской знати. То есть, лезет со свиным своим рылом в тамошний калашный ряд.

При этом родители мечтают о поступлении его в один из университеов «Айви Лиг» (Лиги Плюща).

В хороших американских университетах в ту пору существовала процентная норма. Точно такая же, как в царской России, и впоследствии, в нашем Советском Союзе.

Такая норма, безусловно, противоречила американской конституции, и с ней пытались бороться. Но существовало множество обходных путей.

В результате, молодой человек, все-таки попавший вот в эти разрешенные «три процента», конечно же, чувствовал себя в таком вот «восповском» университете белой вороной. И ни о каких земляках речи не могло быть.

Сэлинджер возненавидел этот мир – мир Парк Авеню и «плюшевых» университетов. А до этого – мир английских частных школ закрытого типа.

В конце десятого класса пятнадцатилетний Джером Ди. переходит в «Вэлли Фордж», военную школу штата Пенсильвания.

Эта чисто белая закрытая школа была очередной попыткой мальчика интегрироваться в среду англо-саксонского «коренного населения».

И именно эта школа стала частичным прообразом школы «Пенси» в «Над пропастью во ржи». В повесть перекочевали проблемы, с которыми именно там пришлось столкнуться юному Сэлинджеру.

По окончании «Вэлли Фордж» Сэлинджер поступает в Нью-Йоркский университет.

Но после первого курса неожиданно уходит оттуда и устраивается массовиком-затейником на круизный корабль.

Вернувшись, он, несмотря на всю свою неприязнь к Лиге Плюща, записывается на писательский семинар в «плюшевом» Колумбийском Университете.

Он уже принял решение стать писателем, и такой семинар считает необходимым.

И в это время происходит первая публикация: рассказ «Подростки» выходит в нью-йоркском журнале «Стори».

Именно этот рассказ оказался и первой публикацией Сэлинджера в России.

В самом начале шестидесятых он был напечатан в прогрессивном журнале «Сельская молодежь». Да, в короткую хрущевскую пору эта самая «Сельская молодежь», наравне с «Юностью», была одной из распахнувшихся форточек в мир зарубежной литературы.

Дальше Сэлинджера начинают печатать: у него берет рассказ «Нью-Йоркер» и еще пара известных журналов.

Ранние рассказы Сэлинджера – все о том же снобизме, о непонимании, об одиночестве, о человеке, которому трудно вписаться в окружающую среду.

И конечно же, о хорошеньких женщинах, которые попались на пути этого одинокого и непонятого человека.

Мы не знаем, каким бы он стал, если бы так и остался там, на Парк Авеню, в уютных аудиториях Колумбийского. Наверное, стал бы Успешным Молодым Писателем. Наверное, он нашел бы «своих» в среде прочих Успешных Молодых, поблескивающих очками…

Но тут его, по меткому выражению Марины Цветаевой, «схватила за волосы судьба». Мы хорошо знаем эту Судьбу, схватившую многих, костлявую с косой… челкой и щеточкой усов. С каркающим голосом и романтическим именем Адольф.

Весной 1942 года Сэлинджера призвали в армию.

Джером Ди. загремел на Вторую мировую войну.

И загремел «не по-детски».

Двадцатилетнего рядового Джерома Ди. Сэлинджера сунули носом в самое пекло.

Прямо в эпицентр Ада.

Как выглядит эпицентр Ада – узнать легко. Но не из дантовой комедии.

Для начала из простой песенки на стихи Редьярда Киплинга, ее сочинили в наши шестидесятые наши барды:

«Я был в аду сорок дней, и я клянусь,

Там нет, ни жаровен, ни чертей,

А только пыль, пыль, пыль от шагающих сапог,

И отпуска нет на войне…»

Пешим маршем Сэлинджер пошел пол Европы.

Осенью, зимой, весной.