Павел Ильич Мусьяков - Подвиг тридцатой батареи

Павел Мусьяков ПОДВИГ ТРИДЦАТОЙ БАТАРЕИ

С кем, Севастополь,

Тебя сравнить?!

С героями Греции?

Древнего Рима?

Слава твоя —

Что в гранит не вгранить —

Ни с чем в истории не сравнима.

С. Алымов.

РОЖДЕНИЕ БАТАРЕИ

Зеленый холм дружно вышвырнул наискось к небу четыре огненных меча, окутанных рыжим дымом, и тяжелый звук залпа разнесся эхом по горам и балкам. Десятки людей вскинули к глазам бинокли, направив их в сторону моря, где далеко-далеко, почти на самом горизонте, медленно шел миноносец, тащивший продолговатый полотняный щит. Долго летели снаряды. Но вот в районе щита выросли четыре белых столба.

— Недолет!..

— А кучность-то какая! Будто в шапку уложил…

Пока гости батареи и члены приемной комиссии обменивались впечатлениями, башни, скрытые в зеленом холме, разразились новым залпом. Два высоких всплеска поднялись до щита, два — за ним.

— Накрытие! Со второго залпа. Молодец Донец! — сказал командующий флотом Кожанов.

— Все молодцы! — поправил командующего флотом член Военного совета Гугин.

Третий и четвертый залпы — прямые попадания. Пятым снесло стойку щита, и серое полотнище, похожее издали на коробку спичек, вдруг стало треугольным. А снаряды через каждые полминуты летели к щиту, и третья группа наблюдателей, находившихся на эсминце, каждый раз отмечала попадания. Девятым залпом снесло еще две стойки, и полотно, пробитое снарядами, медленно сползло к основанию щита. Десятый залп был дан уже туда, где ползли по взлохмаченной воде только расщепленные бревна основания щита.

Начальник артиллерии береговой обороны, оторвав потное улыбающееся лицо от окуляров панорамы, сказал:

— Товарищ командующий, люди заслуживают награды, особенно командир.

Кожанов медленно отвел от глаз бинокль и, посмотрев на начальника артиллерии, ответил:

— И вам большое спасибо, ваши ученики на батарее.

Командир дивизиона Петр Алексеевич Моргунов, еще не успокоившийся от пережитого волнения, подошел к Кожанову и доложил:

— Стрельба окончена, третья группа доносит: девять прямых попаданий, из них три в основание щита.

Комфлот, высокий, стройный и смуглолицый, пошел впереди группы офицеров штаба и приемной комиссии в массив артиллерийских башен и силовых агрегатов. Председатель государственной комиссии по приемке батареи А. А. Рулль с мягким акцентом уроженца Прибалтики спокойно и деловито докладывал Кожанову предварительные итоги приемки батареи. Надо наградить прежде всего командира батареи. Хорошо бы именными золотыми часами.

— Деньжонок у нас маловато, Август Андреевич, но все же посмотрим. Ребята заслуживают поощрения.

Из-под бетона показались командир и комиссар батареи. Они шли, придерживая противогазы, болтавшиеся на боку. Командир батареи Емельян Петрович Донец, набрав в легкие побольше воздуха и подавив минутное волнение, выпалил:

— Товарищ командующий, Тридцатая батарея окончила стрельбу. Залпов десять, пропусков, осечек и поло-мок механизмов нет, израсходовано сорок выстрелов. Подробные данные будут доложены после получения снимков третьей группы наблюдения.

Комиссар батареи М. И. Бакаев доложил, что политико-моральное состояние личного состава высокое, нарушений дисциплины за последние два месяца не было.

— Вольно! — радостно произнес Кожанов, резко шагнул навстречу и поцеловал немного растерявшегося Донца. — Командуйте «Отбой», выводите людей из-под массива, проведем митинг.

Кожанов любил митинги. В юности он командовал матросскими отрядами на Волге и побережье Каспия. Матросы любили своего командира за смелость и лихость в бою. Даже вражеские снайперы прозвали его «заколдованным». Перед боем или после него Кожанов умел сказать огневое слово, крепко берущее за матросское сердце. Так и сегодня он заговорил первым. Он начал издалека, вспомнив налет немецкого линейного крейсера «Гебена» на базу флота во время первой мировой войны.

Немецкий линейный крейсер «Гебен», переданный Турции накануне первой мировой войны, ранним осенним утром 1914 года показался вблизи Севастополя. Командир корабля, зная, что русская крепостная артиллерия устарела, подошел на --">