Валентина Сергеевна Краскова - Кремлевские тещи

Валентина Краскова Кремлевские тещи

Слово к читателю

На сегодняшний день положение в стране слишком серьезно, чтобы мы могли себе позволить прислушиваться к демагогам или же идти на поводу у таких лидеров, которые руководствуются только рассудком, не включая ни сердца, ни эмоций.

Критический разум лишь тогда бывает плодотворным, когда выступает в единстве с бесценным человеческим даром, имя которому — любовь к жизни.

Мы живем в странное время, когда готовность превзойти Каина считается лучшим средством сделать карьеру.

Конечно, не всем даны способности, необходимые для того, чтобы представить возможный в будущем приговор истории. Иные же до такой степени основательно сожгли свои корабли, что им даже лучше совсем не думать об этом, — все равно ведь история будет судить по совокупности содеянного. Бывают и такие, которым нравится слава Герострата.

А что касается меня, то, скорее всего, я уже больше ничего не смогу написать.

Для меня все в прошлом. Если правда, что история развивается по спирали, то можно сказать, что жизни человека хватает только на один виток.

Человек идет по кругу, доходит до одной точки и останавливается. Никто не может начать все сначала. Повторять его удачи и ошибки будут уже другие.

Я говорю «все в прошлом», имея в виду свои книги. Было время, когда они появлялись одна за одной: «Кремлевские дети», «Кремлевские невесты», «Наследники Кремля», «Кремлевские свадьбы и банкеты», «Преступления за Кремлевской стеной», «Кремлевские кланы», «Тайны кремлевской охраны».

Было время, когда я читала мемуары кремлевских обитателей, пытаясь воссоздать бытовую модель их жизни. Мне хотелось соорудить что-то вроде музейного макета: дома, квартиры, дачи, с которых в любой момент можно снять крышу и заглянуть внутрь, не боясь обидеть жильцов, — ведь все это прошлое. Было и прошло…

Но теперь я поняла, что ошибалась. Я ошибалась с самого начала. Я начала с детей, моя первая книга называлась «Кремлевские дети». И в этом была основная ошибка — я начала не с того, нарушила природные законы. Ведь начинать надо было с родителей, дедушек, бабушек, которые воспитывали наших правителей и сделали их такими, какими они стали. Надо было мне попробовать сделать книгу «Кремлевские родители».

Вот теперь я стараюсь наверстать упущенное. Хотя время прошло, былого не вернешь, и все наши попытки оживить прошлое — тщетны.

Пока человек молод, он стремится к самостоятельности, отходит от семьи, ищет свой путь в жизни. Сам себе он кажется единственным и неповторимым. А главное — ни на кого не похожим. В духовных поисках и смутах молодой человек часто забывает о своих родителях, не говоря уже о дедушках и бабушках. Но чем старше становится человек, тем чаще он начинает вспоминать свое детство. Годы идут, и все больше общих черт со своими родителями находит тот, кто давно оторвался от родительского гнезда.

Женщина средних лет посмотрит с утра в зеркало и увидит в нем свою мать, на которую так не хотела быть похожей…

Цецилия Бобровская (урожденная Зеликсон), член партии с 1898 года, вспоминала:

«В первых числах апреля 1906 года я решила съездить на родину в город Велиж, где хотела отдохнуть, а также легализоваться, так как после октябрьской амнистии, которая покрыла все мои предыдущие «грехи», оформиться и восстановить себя в правах не успела.

Дома я предполагала получить паспорт на свое собственное имя, однако это было не так просто. Наши уездные власти к весне 1906 года уже вовсе забыли про царский манифест 17 октября 1905 года, благо от этого манифеста к тому времени уже остались «рожки да ножки». Приехав к матери, отец мой умер в 1903 году, когда я сидела в Доме предварительного заключения в Петербурге, я два дня благополучно просуществовала, а на третий, когда меня вписали в домовую книгу, появился «почетный» эскорт из нескольких городовых во главе с усатым, нафиксатуаренным, чрезвычайно галантным в обращении приставом. Пришли за мной часов в одиннадцать утра, обыска никакого не производили, а вежливо пригласили «пожаловать» в полицейское управление.

Бедная мать моя пришла в великое отчаяние, причитая мне вдогонку, что я позором покрыла ее седую голову, что на нее теперь все пальцами будут указывать, как на мать арестантки, и т. д. Но все эти упреки нисколько не помешали ей тут же побежать на базар, купить курицу, сварить и принести мне в --">