Анатолий Алексеевич Гордиенко - Здесь мой дом

исполнилось ему девятнадцать годков — решился. Родственник прислал денег на дорогу, и понесло парня, закружило в вихре скитаний.

Шел 1899 год. Из Англии пароходом доплыли до Нью-Йорка. На острове Эллис прошли карантин. Тут сразу же стали липнуть к ним верткие людишки — агенты, ощупывали каждого цепким взглядом, прикидывали: кого на металлургический завод, кого на шахту… Вилхо был коренастым, широкоплечим, и его уговорили поехать в штат Мичиган на новую шахту.  Сулили золотые горы.

— Финны хорошо держат топор, —  сказал ему мастер на шахте, — будешь ставить крепления в забое, пропс. А подучишься — новое дело доверим, денежное.

…Доверили новое дело лишь через три года, перевели сообразительного, выносливого Вилхо бурильщиком. Сверлил шпуры, закладывал взрывчатку, взрывал десятки тонн руды за смену, а денег платили по-прежнему мало. Нашлись добрые люди, стали растолковывать Вилхо, что хозяева фирмы в свой карман кладут его денежки. Пользуются тем, что на шахте одни чужеземцы беспаспортные. Кто за них вступится? И вправду, в одной смене финны работают, в другой — итальянцы, в третьей — шведы и норвежцы. Разъединили, размежевали, дабы не было контактов, разговоров. А поговорить рабочим было о чем. Леса на рудстойку давали мало, и все чаще в новой, так называемой самой современной, шахте случались обвалы. Хорошо, если сразу насмерть, а ежели инвалид, калека? Выбросят за ворота — и ни цента пенсии. Вилхо не один раз видел, как несли завернутых в простыни раздавленных мертвых шахтеров.

— Пропс стоит больших денег! — прокричал однажды босс шахтерам, собравшимся на тесном подворье. — Наша фирма несет большие убытки, но я, лично заботящийся о вас и днем и ночью, сейчас хочу сказать другое. Итальянцы и шведы молчат, а вот среди вас, финнов, завелась паршивая овца. Кто вас собрал сюда, кто уговорил вас не спускаться в шахту? Кто мутит воду, кому захотелось профсоюзов? Запомните — бунтарей мы вышвырнем вон! Америке нужны добропорядочные работники!

И все же, невзирая на угрозы, Вилхо вступил в профсоюз, стал его активистом и вскоре… очутился за воротами. Десять лет отдано шахте, десять лет каторжного труда, и вот — благодарность. Более того, Вилхо Туоми был занесен в черный список, поэтому и на других шахтах ему места не нашлось.

В 1909 году с молодой женой и трехлетним сыном Эйно приехал Вилхо в Канаду, в провинцию Альберта. Устроился на угольную шахту, но работа была сезонной, лишь зимой — летом пришлось наниматься к фермеру.

Помнит ли Эйно Америку? Какие-то отдельные застывшие кадры, как старые мятые фотографии. Лицо отца пугающе красное, ржавое. Позже Эйно узнал — это была железистая пыль. Городок, где они жили, назывался Айронвуд. «На земле лес, под лесом железо», — горько шутили шахтеры. Лес нещадно вырубали для шахт на пропс, весной смерч вертел над пустырями столбы оранжевой пыли.

Запомнилась сгорбленная мать, стирающая белье. Пена ползла из корыта. Эйно ловил ее руками, а пузыри лопались. Но не беда: завтра повторялось все то же — мать стирала чужое исподнее, простыни. Брала огромные узлы за горсть медяков у местных конторщиков.

…Провинция Альберта просыпалась от вековой спячки. Быстро росли шахты, гудели лесопилки.

За умеренную плату можно было купить небольшой участок целины. Вилхо надумал осесть в хуторе недалеко от города Эдмонтона. Два года вырубал кусты, корчевал пни, жег мелколесье, но земля была бедной — урожая еле хватало на прокорм семьи, а уж о том, чтобы продать что-то от трудов своих, не было и речи.

Эйно подрастал, нянчил младших брата и сестренку, летом помогал отцу в поле. Научился запрягать лошадь, вечерами пас ее вдалеке от дома, почти рядом с синими таинственными Скалистыми горами.

Осенью мать впервые отвела Эйно в сельскую школу. Преподавание велось на английском языке, чужом, трудном. Был у него дружок Паули, тоже из бедной финской семьи. В классе только они двое финны, а разговаривать по-фински в школе запрещалось строго-настрого. Но они на переменках забирались в темные углы и шептались. Однажды учительница нашла мальчиков и долго стыдила их перед всем классом. Все переменки она продержала их за партой и, оставив после уроков, заставила написать в тетрадке на английском языке сто раз: «В школе я никогда не буду говорить по-фински». Это был первый урок, преподанный Эйно неласковой мачехой Канадой.

Летом во время каникул сверстники, --">