Лидия Борисовна Либединская , Тотырбек Исмаилович Джатиев - За вас отдам я жизнь. Повесть о Коста Хетагурове

Тотырбек Джатиев Лидия Либединская ЗА ВАС ОТДАМ Я ЖИЗНЬ Повесть о Коста Хетагурове

Николай Тихонов Слово о Коста

Несколько лет назад мне рассказали о новом большом замысле, возникшем в Издательстве политической литературы: готовилось издание серии книг, само название которой — «Пламенные революционеры» — четко определяло задачу, поставленную издательством. Книги эти посвящались судьбам и деяниям борцов за свободу, рыцарям с пламенным сердцем, революционерам всех времен и народов.

Воссоздать в яркой и увлекательной форме образы лучших людей, посвятивших свою жизнь борьбе за будущее человечества, донести до новых поколений сложность и достоверность исторической и политической обстановки, в которой приходилось жить и бороться этим людям, шаг за шагом восстановить перед читателем их жизненный путь и героический подвиг — какая это трудная, ответственная, благородная задача!

Замысел издательства сразу показался мне необычайно интересным и заслуживающим всяческой поддержки. И все же невольно закрадывалось сомнение: очень уж велика и сложна задача…

Но вот прошел сравнительно небольшой срок, и мы являемся свидетелями рождения серии «Пламенные революционеры».

Мне, человеку, издавна любящему Кавказ, особенно радостно, что среди первенцев этой серии выходит в свет повесть о Коста Хетагурове.

16 августа 1889 года в Пятигорске состоялось открытие памятника Михаилу Юрьевичу Лермонтову. Местные власти сделали все, чтобы превратить народный праздник в сухое чиновничье мероприятие. Казенные речи, плохие стихи, жидкие аплодисменты, бледные улыбки чиновников и администраторов, сохраняющих приличествующее им, как охранителям порядка и опекунам душ, важное самодовольство. Сам начальник Терской области, человек, ненавидящий всякое живое слово, был председателем комитета по сооружению памятника. Казалось, ничто не оживит ложнопарадного торжества. И вдруг прозвучал свежий, как ветер из ущелья, голос, и в толпу чиновников точно ударила молния.

Это был голос другого мира, голос, перекликающийся со стихами Лермонтова, призывающий и угрожающий. Это был голос Коста Хетагурова. Он говорил от имени осетинской молодежи, от имени будущего:

«Пусть этот праздник послужит стимулом для нашего возрождения к лучшему, честному, доброму, пусть поэзия Лермонтова жжет нам сердца и учит нас правде».

Поэт, публицист, драматург, он может быть справедливо назван основоположником осетинской литературы, создателем осетинского литературного языка. Но он был еще и живописцем, положившим начало реалистической живописи в Осетии.

Цельный характер Коста удивителен. И в поэзии, и в газетных статьях, и в выступлениях на суде, и в присутствии — он всегда строгий гонитель несправедливости, неподкупный судья, выразитель народного мнения и народного гнева Коста ненавидит фальшь и в жизни и в литературе.

Он ясно видел грань, разделяющую «две России». Он понимал, что и в тяжелых условиях царского режима русская передовая культура помогает его землякам-осетинам стать врачами, инженерами, педагогами, юристами. Он хорошо знал, что его родной народ никогда не испытывал враждебных чувств к русским людям и прекрасно различал, где грубая чиновничья власть, а где русский человек, не разделяющий антинародную политику царизма.

Достаточно прочесть подряд все стихи, посвященные Коста Хетагуровым плеяде выдающихся русских деятелей: Лермонтову, Грибоедову, Чайковскому, Островскому, — чтобы увидеть, как близки ему, как родственны ему эти могучие таланты, каким большим чувством связан он с ними.

И памятником любви к русскому языку, к русской художественной речи всегда будут стихи и статьи, очерки и пьесы, написанные Хетагуровым по-русски. Это дает нам право считать его не только осетинским, но и русским писателем.

«Откуда он взялся, этот вольнодумец и возмутитель спокойствия?» — в бешенстве спрашивали большие и малые чиновники Северного Кавказа. Гнев и удивление росли, когда они узнавали, что родился он в глуши осетинских гор, в бедном селении Нар, около Зарамага.

В середине девятнадцатого века это и вправду была изрядная глушь. Старые боевые башни стояли на скалах. Снежные горы подымали свои строгие вершины, над которыми, напоминая сказочных нартов, красовались ярко освещенные на закате облака, точно стояли на страже богатыри, закутавшиеся в --">