Артемий Араратский - Жизнь Артемия Араратского

только было в их возможности.

Из 700 домов, от бедного семейства до самой богатой фамилии, было не более десяти человек, кои знали грамоте. К числу сих грамотеев принадлежал и я. Мать моя, преодолевая все затруднения, какие только встречала не столько от нищеты своей, сколько от зависти и жестокости богатых сограждан, успела дать мне возможное воспитание, т. е. я обучен был читать и писать. В горести своей, которую описать почти невозможно, снося безропотно противу судьбы бедственное свое состояние, она не имела уже никаких других желаний, кроме того, чтоб меньший любезный сын ее, т. е. я, при жизни ее успел выучиться грамоте и быть в кругу служителей храма божия; и вот именно слова ее, в коих возносила она желание свое к богу: "Господи! не отыми от меня душу мою дотоле, пока не увижу меньшого сына моего, читающего и поющего во храме твоем: "возведох очи мои в гору, отнюду же приидет помощь моя. Помощь моя от господа, сотворшаго небо и землю"^[4] тогда буду я совершенно утешенною за все страдания мои и с радостию возвращу тебе жизнь мою". Из сего видно, что добрая мать моя все счастие свое, благо души своей и, так сказать, край желаний своих полагала единственно в том, чтобы я мог нести служение при храме господнем; в том предопределяла единственное счастие собственно для меня самого, и что в том только заключалась вся помощь, какой ожидала и желала прискорбная душа ее, от сотворшаго небо и землю. Совлекаясь всего, что есть суетное и ложное в естестве человеческом, кто не почувствует, что подобное расположение души, возносящее ее к создателю своему, есть самое лучшее и самое благонадежное, сколько ни были бы жестоки окружающие нас обстоятельства? — Как бы то ни было, желания матери моей исполнились; я совершенно мог читать все, и в сентябре 1786 года, пришед в церковь на вечернюю молитву, в первый раз стал читать пред олтарем по уставу псалмы, в числе коих и желаемый матерью моею: возведох очи мои в гору и проч.

Но злобная зависть бывших в церкви старшин, коих дети, кроме сельских и домашних работ, ничем не занимались и грамоте не знали, не умедлила обнаружиться. Не выждав окончания чтения, они закричали священнику: "Что ты позволяешь этому сыну нищей вдовы читать здесь? — Он не хочет делать того, что делают дети наши, — ударь его и отгони!" — Слабый священник из подобострастия к ним, забыв важность своего сана и святость места, подходит ко мне, дает изрядную пощечину и отгоняет от предолтарного места. Мать моя, пораженная таковым поступком со мною священника, упадает без памяти; ее также бьют и по приказанию старшин вытаскивают из церкви и волокут в дом. По окончании сей мятежной вечерни старшины строжайшим образом приказали десятнику смотреть за мною накрепко, не давать мне ни одной минуты свободной, чтоб я не мог ничем заниматься, кроме обыкновенных работ, говоря: "И этот негодяй, сын нищей дерзкой женщины хочет быть ученым и равняться с нашими детьми (как будто бы дети их знали грамоту), он должен только ходить за скотиною, обработывать поле и мутить воду; {Поля, на коих посеяно сорочинское пшено,^[5] держатся покрытые водою до самого его созрения. Когда же сеют его, то надобно прежде мутить воду ногами; также пускают для сего и скотину, и семена бросают в мутную воду, дабы таким образом могли быть под водою покрыты несколько землею.} словом, мы приказываем тебе выбить из его головы всю грамоту"... Вот преизрядное наставление, достойное ума и сердца тогдашних земляков моих! —

По выслушании сего повеления пришел я домой и нашел мать мою в самом отчаянном положении. Сколько ни была возмущена душа ее происшествием в церкви, но, увидев меня, старалась придти в себя. — Ей было нужно скрыть собственную горесть, чтоб утешить меня и вместе с тем поспешить дать мне спасительные наставления, которые, по мнению ее, в страхе, производимом материею любовию, должны были тотчас исполниться. "Ах! сын мой, — говорила она, — злодеи не пощадили тебя и во храме божием; но бог, который еще более оскорблен злодейством их, накажет их и отмстит обиды наши. — Помни, что нам спаситель приказывал: "Если кто ударит тебя в ланиту, обрати ему другую".^[6] — Между тем я страшусь по угрозам их, чтоб они не истребили тебя, и для того беги от них, любезное дитя мое, спасай жизнь свою, скройся в монастырь или в пустыню; — видно, что и твоя участь будет столько же горестна, как и моя. — Четырех лет была я взята в плен и по неведению верила учению Магомета. Потом, --">