Михаил Александрович Заборский - Голубые «разговоры»: Рассказы аэронавигатора

обсуждали актуальные жизненные перспективы. Сережка, как оказывается, служил в гараже одной авиационной школы и так же, как и я, лелеял мечту поступить туда учиться.

— Она хотя и не на все сто летная, — толковал он, — но вроде того. И на аэродром ребят гоняют. Уже кое-кто даже летал… Слушай, айда к нам! Сейчас аккурат набор объявили. Ты подумакивай, чет-нечет, — может, и пофартит!

По его совету я вскоре подал рапорт по команде с просьбой допустить меня сдавать экзамены в Аэрофотограммшколу Красного воздушного флота — так длинно называлось это военно-учебное заведение. А еще через пару дней уже сидел в большом пустом зале барского особняка, ожидая вызова в приемную комиссию. Школа недавно переехала в новое помещение и еще толком не разместилась.

В кабинете комиссии за ободранным канцелярским столом восседало трое: начальник школы, известный аэрофотосъемщик Златогоров — полнеющий красивый брюнет, до синевы выбритый, в отутюженном штатском костюме и похожей на морскую фуражке, расшитой по околышу золотыми крылышками, военком Кринчик располагающего вида светлоглазый блондин, в мешковатой гимнастерке и нескладно накрученных зеленых обмотках, и похожий на древнего святителя, с изможденным лицом, окольцованным редкой бородкой, начальник учебной части летчик-наблюдатель Федоров.

Шло собеседование, или, как многозначительно пояснил Федоров, коллоквиум.

— Расскажите биографию!

— Какая у меня биография? Ну, кончил семь классов. В РОСТА (теперь это называется ТАСС) поначалу работал. Сообщения всякие расклеивал. Афиши. Плакаты. Листовки.

Для подтверждения я даже захватил одну из оставшихся у меня дома листовок и теперь развернул на столе перед комиссией. Заголовок ее напоминал о недавнем прошлом: «Крупная победа над белогвардейской сволочью».

Кринчик уважительно поглядел на листовку, потом на меня.

— … Дальше вот самокатчиком поступил. А теперь к вам хочу. В авиашколу… Все!

— Ну что же, — резюмировал Златогоров. — Так вроде ничего, подходяще. Анкетные данные потом политчасть проверит. Только очень уж молод, практики мало. А главное, насчет знаний. Такая досада, Виткевич опять подвел! Один грех с этой профессурой. И проэкзаменовать человека толком некому.

— Пусть сходит к нему сам, — предложил Федоров. — Там еще один парень подбирается. Вдвоем и пойдут.

— Вот что, — начал объяснять мне Кринчик. — Мы без проверки знаний окончательно вопроса не решаем. Ну хотите, называйте это экзаменом. Школа у нас особая, специальная, требует полноценного среднего образования. Иначе будет трудненько… А может, вы и лодырь какой? — он конфузливо улыбнулся. Словом, Виткевич все выяснит. Глаз у него на вашего брата наметанный. Только учтите — большой оригинал! Можно сказать, человек настроения. И крутой. Но и вы, судя по виду, не кисейная барышня. Квиток возьмете в канцелярии у секретаря. Если экзаменатор найдет вас пригодным, пусть подпишет. Тогда считайте — ваше дело в шляпе. А находится это недалеко. В аэрологической обсерватории, на Пресне. Найдете?

Еще бы мне не знать Пресни, где я родился, прожил всю свою жизнь и изучил каждый закоулок, от руин фабрики Шмидта, где мы пацанами играли в казаки-разбойники, до гончаровского особняка на ныне исчезнувшей Средней Пресне, не носившей еще тогда имени Заморенова. Все сызмальства было мне здесь знакомо: перестуки ткацких станков в почерневших корпусах «Трехгорки», визг пилы в деревообделочной мастерской на Горбатом мосту, чадные дымы лакокрасочного мамонтовского завода, тоскливый ночной рев животных, томившихся в скученном тесном зоопарке, рабочие гулянья по воскресеньям в сквере Пресненской заставы, где степенно, взявшись за руки, выступали рабочие династии, под переборы тальянки и хватающий за сердце напев «Златых гор»… Всегда шумная, хлопотливая, кипучая, незабываемая Пресня!

Но вот место, куда меня сейчас направляли, я знал мало. Оно было как-то обособлено — тихий уголок ученых среди бурной рабочей стихии. Там скромно трудились люди, заложившие основы современных передовых наук. В пресненских обсерваториях работали аэрологи и метеорологи, климатологи и океанографы, астрономы и геоморфологи и другие ученые-специалисты. Впоследствии со многими из них мне пришлось иметь дело.

Спутником моим оказался некий Татищев. Он учился в той же гимназии, где и я, но был значительно старше. Он страдал тиком, часто дергал шеей и --">