Рафаил Исаевич Хигерович - Бойцов не оплакивают. Повесть об Антонио Грамши

знаний, а позднее и курс итальянской литературы. Очевидно, коллега Бартоли имеет виды на способного студента по своему предмету — сравнительному языкознанию.

В чем же все-таки причина беспокойства за судьбу Грамши? Секретарь факультета ответил, что во время отсутствия профессора Космо состоялось заседание президиума стипендиального фонда «Имени Карла Альберта — короля сардинских провинций». Президиум выразил неудовольствие тем, что удостоенные стипендии молодые люди вместо того, чтобы посвятить себя науке, участвуют в уличных беспорядках и демонстрациях. По филологическому факультету был назван Антонио Грамши, по юридическому — Пальмиро Тольятти.

Тольятти! Снова этот юноша! С тех пор как Космо стал интересоваться жизнью Грамши, неизменно где-то рядом ощущалось присутствие Тольятти. Дружба между студентами возникла в стенах университета, видимо, еще в дни конкурсных экзаменов на соискание той самой стипендии — 70 лир в течение 10 месяцев в году,— которой они могли теперь лишиться. К экзаменам допускались бедные молодые люди, родившиеся в бывших провинциях сардинского королевства. Стипендия давала возможность неимущим продолжать свое образование в университете, стипендиаты были обязаны посещать лекции, своевременно и хорошо сдавать экзамены. Для старательных и небесталанных студентов обязанности, в общем, необременительные. Так что же Случилось? !

Первые семестры Грамши занимался с каким-то жадным упоением, и Космо мог поклясться, что наука — главное в жизни одаренного юноши, Кроме занятий по филологии Грамши вместе со своим другом слушал ряд курсов на юридическом факультете: профессора Паккиони — по римскому праву, Луиджи Эйнауди — по политической экономии, Франческо Руффини — о взаимоотношениях между церковью и государством. Тольятти же Космо не раз замечал в своей аудитории: оказалось, что студент-юрист слушал еще и лекции Артуро Фаринелли о немецком романтизме и лекции Маттео Бартоли по языкознанию. Что ж, весьма похвально!

Но в нынешнем году Антонио Грамши словно подменили. И беда даже не в том, что он стал пропускать занятия по болезни,— это неудивительно при его слабом здоровье. Тревожнее другое. Однажды во время лекции профессор Космо взглянул в лицо Грамши, как не раз делал это, адресуя аудитории новую мысль, и встретил отсутствующий взгляд. Студент был далеко, он думал о чем-то своем.

За долгие годы преподавания в туринском лицее имени Джоберти и вот теперь в университете профессор Космо убедился: чем одареннее студент, тем сложнее и болезненнее у него протекает процесс формирования личности. Именно это, как предполагал Космо, переживает сейчас Грамши. Как помочь молодому человеку? И можно ли помочь? Ведь вмешательство извне иногда способно нанести рану.

Судьба талантливого студента беспокоила профессора. И все-таки без еще одной побудительной причины он, Космо, вряд ли решился бы на этот визит. Ведь можно было послать к Грамши университетского служителя с запиской или одного из студентов, того же Тольятти, например. Однако он пошел сам, да еще в такую дурную погоду. Ежась от порывов черной боры и размышляя о своем поступке с некоторым даже недоумением, Космо вынужден был признать, что побудительная причина лежала в его парижской поездке.

Профессор виновато отмалчивался, когда жены ученых коллег забрасывали его вопросами: что носят в Париже, какие шляпы, какие бурнусы? Не мог удовлетворить и возбужденный интерес к поэту Гийому Аполлинеру, заключенному в тюрьму Сантэ по ложному обвинению. Был крайне немногословен даже тогда, когда затрагивалась основная цель поездки — чтение лекций о Данте. Всегда радовавшие вопросы, связанные с его работой над Данте, были теперь даже неприятны; таким бескрылым и ничтожным показался профессору собственный вклад в науку после впервые увиденной в Париже многофигурной композиции Родена «Врата ада», изваянной по мотивам «Божественной комедии».

Ни прочитанные книги, ни фотографии не могли передать подлинную мощь этого творения. Композиция властно вовлекала зрителя в высокую сферу раздумий о сложности человеческой натуры, напоминала о том, что мир полон смятения и непостоянства. Человек бредет ощупью, испытывая терзания от своего бессилия, от нечистой совести и собственных пороков. Роден как-то сказал, что на всю жизнь приковал себя цепями к «Вратам ада». И это не было преувеличением. Заказ на дверь — всего лишь --">