Ларри Сломан , Майк Тайсон - Железные амбиции. Мои победы с Касом Д'Амато

Майк Тайсон, Ларри Сломан Железные амбиции. Мои победы с Касом Д’Амато

Mike Tyson, Larry Sloman

IRON AMBITION: MY LIFE WITH CUS D’AMATO

Copyright © 2017 by Mike Tyson and Larry Sloman

First published in Great Britain in 2017 by Sphere, an imprint of Little, Brown Book Group.

© Мовчан А.Б., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Предисловие

Отель Ritz-Carlton в нью-йоркском Бэттери-Парк-Сити. Я смотрю из окна своего номера. В соседней комнате моя жена Кики приглядывает за детьми. Милан занимается проектом по прикладному искусству, а Рокко, как обычно, просто бесится. Я приехал сюда из Лас-Вегаса, чтобы торжественно предстать перед зрителями спортивного комплекса Barclay Center. Деонтей Уайлдер будет защищать свой титул по версии Всемирного боксерского совета в супертяжелом весе. Он встретится в поединке с Артуром Шпилькой. Какой еще Уайлдер? Какой, к чертям собачьим, Шпилька? Раньше говорили, что супертяжелый вес – главное в боксе. Похоже, те дни давно прошли.

Смотрю на Уолл-стрит и вспоминаю детство, прошедшее в бруклинском районе Браунсвилл. Каждый раз, когда рассказываю жене о тех временах, она заявляет, что мне всего лишь хочется потешить самолюбие. Говорю ей: «Детка, я просто не могу поверить, что в моей жизни было это дерьмо». И показываю на улицы, где девятилетним пацаном припирал прохожих к стенам и срывал с них цепочки.

Если постараться, отсюда можно увидеть дома 42-й улицы. Это была наша вотчина. Я тусовался там в залах игровых автоматов или пробирался в клуб Bond International, чтобы обчистить карманы любителей музыки. Каждый вечер на 42-й можно было как следует оттянуться. Сегодня на Таймс-сквер все иначе. Теперь там диснеевские персонажи, которые предлагают туристам сфотографироваться, и неизменный Голый ковбой^[1], бренчащий на гитаре для зевак. Все увлеченно делают селфи с кем попало. Воображаю, если бы кто-то попытался предложить подобное парням, с которыми я тусовался на Таймс-сквер: «Эй, мужик, давай щелкнемся на память!» – «Это с тобой, что ли, гребаный ниггер?» В 1970-е любая попытка заснять незнакомца была непростительной ошибкой! Ты не мог позволить себе даже панибратски – «Эй, привет!» – поздороваться с тем, кого не знал. Тебя бы отметелили, не отходя от кассы, и оставили подыхать на улице, пребывая в уверенности, что ты – гомик и минуту назад пытался закадрить нормального парня.

В те годы моя жизнь походила на бег по замкнутому кругу. Я воровал, покупал разные вещички, а затем ребята постарше грабили меня – отбирали у меня обувь, одежду, украшения. Как было одолеть этих уродов? Везде царили насилие и страх. Однако мне удалось выжить несмотря ни на что. «Эй, чувак, это же Майк», – говорил один из моих крутых корешей, и вымогатели отпускали меня. А коли мне всякий раз удавалось выкарабкаться, я стал считать, что у меня особая судьба. Я знал, что не сдохну в сточной канаве и произойдет нечто особенное, благодаря чему люди начнут уважать меня. Я был закомплексованным оборванцем – и жаждал славы, хотел стать знаменитостью, мечтал, чтобы весь мир восхищался мной. Да, об этом помышлял такой жирный вонючий сопляк, как я.

Забавно, но в то время в профессиональном бейсбольном клубе St. Louis Cardinals на позиции инфилдера^[2] играл мой полный тезка, Майк Тайсон. Этот белый малый был вполне сносным игроком, хотя и не хватал звезд с неба. Еще и поэтому, веря в собственную исключительность, я не сомневался, что обязательно добьюсь успеха.

А затем жизнь свела меня с другим белым парнем, немолодым итальянцем, который тоже считал меня особенным. Его звали Кас Д’Амато, и он укрепил меня в мысли об уготованной мне известности.

Если бы не он, не сидеть мне сейчас и не смотреть из окна этого шикарного отеля. Пришлось бы влачить существование в какой-нибудь захудалой квартирке в Браунсвилле или давиться куриными крылышками в забегаловке на окраине города, а не заказывать в номер курицу «кордон-блю»^[3]. Не исключено, что я бы уже просто сдох.

В детстве мне было страшно возвращаться на 42-ю улицу. Какой-нибудь ублюдок мог узнать меня и попытаться поймать, чтобы избить до полусмерти из-за фотоаппарата, украденного из его магазина электроники. Теперь я не могу показаться на 42-й потому, что кто-нибудь, признав меня, может залюбить до полусмерти. Это ли не безумие? На полном серьезе, порой хочется отделать излишне любвеобильных. Стоит очутиться на своей улице, как возникает столько желающих дать мне пять, что я вынужден спасаться --">