Игорь Михайлович Ильинский - Василий Алексеев

служебного рвения и способностей специальных служб. Царь не скупился на похвалу, «царские поцелуи», деньги и награды для радетелей его спокойствия.

Но больше всего забот было у петроградской охранки. Немудрено: Петроград — цитадель революционного движения. Стачки. Забастовки. Демонстрации. Листовки и обращения к народу на стенах домов. Очереди у магазинов за хлебом и озлобленные лица голодных людей… По ночам в городе темень — не хватает электричества. Страшно свернуть в переулок, страшно войти в подъезд дома, даже в квартире страшно, потому что страшно снаружи, на улице. Хлещет по ногам, заметает во дворы поземка, воет жуткий, пронзительный, холодный ветер. Город замер в тревожном ожидании. Вот пришел новый, 1917 год. Что принесет он? Как будет с хлебом? С электричеством? С дровами? С транспортом? Когда же перестанут шагать по улицам солдаты, свистеть над головами казацкие нагайки? Когда же наконец закончится война?.. Народ негодует, волнуется, грозит.

А в мрачном доме на углу Александровского проспекта и Мытнинской набережной, где находилось Отделение по охранению общественной безопасности и порядка петроградского градоначальства и столичной полиции, — а попросту, в охранке, — напряженная работа шла круглосуточно. Здесь, как никто и нигде, знали всё, здесь чувствовали: в России происходит что-то такое, чего еще не бывало никогда, и перед этим «что-то» даже жуткий 1905 год кажется не таким страшным. Будто горят торфяные болота, когда еще не видно огня, но ясно, что там, внизу, в глубине, он ведет свою страшную разрушительную работу, там бурлит и бушует, там раскалено, как в аду, и в любое мгновение из его всепоглощающей пасти высунутся на поверхность языки и все, что есть на земле, рухнет в нее — огромную, ненасытную…

Жандармы и полицейские не щадили себя.

Живым примером для всех служил хозяин петроградской охранки, генерал-майор отдельного жандармского корпуса Константин Иванович Глобачев — человек умный, хитрый и зверски жестокий, получивший этот пост от царя за усердие в борьбе с революционной крамолой в Гродно, Варшаве, Нижнем Новгороде, Севастополе. До поздней ночи, порой до утра горел свет в его кабинете: генерал слушал доклады, доносы, инструктировал, карал, миловал… Засучив рукава, засунув в карманы белые перчатки, оглушенные нагоняями, ведомые мечтой о новых званиях и наградах, будто лошади в мыле, носились по Петрограду старшие и младшие чины охранки, напрягали последние силы провокаторы и филёры.

Тюрьмы были забиты политическими. Самые скверные камеры — политическим. Бурда с песком, заплесневелый хлеб — политическим. За малейшее сопротивление — наручники, карцер. Людей избивали до полусмерти «за так», ради развлечения. На допросах пытали. Совсем не малодушные, готовые, казалось, к более жестоким испытаниям, иные сходили с ума, решались на самоубийства. Те, кому удавалось вырваться на свободу, рассказывали страшные, леденящие душу истории.

Жалобы словно растворялись в воздухе. Да и кому было дело в государственных департаментах до воплей обездоленных и униженных, когда давали трещины стоявшие веками дворцы, качался трон и рушилась империя? Перестановки в правительстве следовали одна за другой, министры и начальники менялись как шахматные фигуры… И тут не до чьих-то писем и жалоб, тут бы не сплоховать, службы не лишиться. Какой чиновник станет думать о чужой судьбе, когда свою голову того и гляди потерять можно?

Даже министр внутренних дел Протопопов волновался: общество, Дума встревожены огромным количеством арестов и фактами зверств тюремщиков, о которых нет-нет, да сообщали либеральные газеты. Да и что в том толку? Работа все равно идет вхолостую. Забирают одних — на их месте, будто грибы в погожую пору, возникают другие. Где зачинщики, где подстрекатели? Отловить, засадить! Но кануло в Лету время одиночек. На арену общественной жизни России выдвинулась могучая сила — социал-демократическая партия большевиков, которой сочувствуют, за которой идут огромные массы! Как случилось такое — проглядели, упустили целую партию? А вот поди ж ты — случилось… Ведомые Лениным, через муки и тяжелые потери большевики пробивались к революции, к своей будущей победе. Через смерть на виселицах 1905 года. Через расстрелы на Ленских приисках. Через смертную сибирскую каторгу. Через казематы Петропавловской крепости, карцеры «Крестов» и Бутырки. Через ненависть и улюлюканье --">