Георгий Кройтор - Серотонин покинул притон

грызя себя, как гиены грызут падаль.

я задыхаюсь, ком в горле полапал,

когда понял, что все свои устои послал.

устоев больше нет, я волен.

Дьявол сердце растоптал, а осколки украл.

меня выгнали, как пса, но за что уволен?

за то, что мне не понравился цвет твоих пухлых губ?

за то, что сумасшедший, вбивал себя, как гвоздь, чтоб не был груб?

что ты слышишь во мне,

кроме гадких звуков лжи?

зачем затягиваешь кожаные ремни

вокруг шеи, ведь я спасусь и жир

не кормится твоими усилиями

и я остался худ.

твой страх — это я, ведь я вечный,

как от укуса зуд.

ты избалована идиллиями?

твои взгляды нежны, но беспечны;

твой Ад — это мой кошмар.

я не собирался литрами лакать кровь твою,

я не кровопийца и не комар.

я умру один в бою, среди дорог,

ты выпьешь серого вина,

думая, что я сам спустил курок;

мозгами расписанная стена.

бес города, где холод и ветер,

лес из золота, голод, рейсфедер -

— сосущей тушью напишу твой портрет

по памяти.

воздух, дым — тлеющий привет,

сигаретный ожог — подпись в грамоте,

но я не курю сигарет.

грамота за доблесть и храбрость

показа всех недостатков.

тебя порвут, как клок бумаги,

выкашлянный кошкой, на кашлять падкой.

речи краткость — недостаток влаги -

её впитали скромной ваткой.

режим блеяний — по расписанию силос,

ты предпочёл бы Солнце, но силясь,

давишься и видишь всю людскую гнилость.

дрожь обветренных губ — праведная злость.

в нервах спутанных, будни и рассвет

раскроют тебя, как человека и пусть

в тени пустого района ты заметишь свет

той, кто развеет твою грусть.

в кашле крови — есть свои эмоции,

эти эмоции сидят у тебя в глотке.

тебе не встать с кровати — виновен социум,

похороненный в грязной, пустой стопке,

но ты тянешься к ней, как к спасительной шлюпке.

мы все давно пусты:

лёд не выбирает, когда ломаться;

сложные — до жути просты;

воры сильнее всего хотят попасться.

ВИТИЕВАТОСТЬ СЕБЯ ОГОЛИЛА, СПАСИБО, ВРЕМЯ

Оставь меня плавать, одинокой Питерской лодкой,

Пока ты — Московская баржа, дрейфуешь средь скал.

Может быть вспомнишь, легкой дрожью улыбки кроткой,

Напишешь тетраптих, осушая слезники красных мяс и сал.

Было время, когда пломбы в пасти плавились от жажды,

И акне покрывалась шея от недостаток ласк,

Ты понимала, что счастье-оно не приходит дважды,

И вечно прятаться, бояться, содрогаться этих маск -

— может уже не каждый.

Неужели ты хочешь, с другим идти по переулку,

Без умолку, болтая о чувствах и преданности,

Чтоб я звонил, щелкая ногтями, как семечками; так нервно, так колко,

Спрашивал о супружеской верности?

Погрязая в недоверии, огрызаясь на всех, угрожая вилами,

Я самый одинокий, непонятый на суку этих дубрав.

Шелест листьев напомнит то время, когда мы, милые,

Гуляли, вечно друг друга любя, и счет времени потеряв.

Если б можно было стать алхимиком,

Я б рычал криком, что рецепт счастья варю.

С этими иллюзиями и унылой мимикой,

Я на балконе, одиноко, снова курю.

Ты говорила, что существование-это захлебывание рвотой,

Из щелочи, моих проблем, ядов и знаков.

Так я проору самой гнусавой нотой

О неправоте, аргументами, чтоб каждый был неодинаков.

Жизнь и бытие как таковое — это тлен, гниль и прах,

И в звездах над теменем, я разберу твое имя,

Пока на этом ринге, я — первый, кто победил страх!

И витиеватость судьбы покажут старания и время.

Я не хочу играть — не актер, не подавший вида,

Вопрос лишь в том: кто первый закроет пасть?

И знаешь что, Насть?

Собака наелась цианида…

ФИМИАМ БИПОЛЯРНОГО РАССТРОЙСТВА

Я курил фимиам со всеми,

Моё обольщение пряталось

В фильтры тлеющих сигарет.

Ты приглашала только в сени,

И память… Лишь отпечаток -

Твой благоговейный родительский пиетет.

Я стал твоей любимой проблемой

Без какого-либо спроса

И предложений.

Ты стала моей дилеммой:

Терпеть боль от укуса

И унижений?

Или же стать свободным,

Несчастным,

Безликим.

Бегать без улыбки Солнца?

Безбедным, но неугодным,

Бесчувственным, но страстным

или счастье быть великим?

Мне не нужен повод пустить дым Нирдоша в faciem (фахчемэ),