Вениамин Валерианович Завадский (В. Корсак) - У БѢЛЫХЪ

У БѢЛЫХЪ.

Les humbles sont les plus proches parents des héros.

QUINTON.

Съ изданія 1931 года.

©«Руская Вивліоѳика»©

Посвящаю моей женѣ.

Глава I.

Весь день 5-го августа 1919 года вокругъ Кіева шла оглушительная артиллерійская пальба.

Подъ вечеръ загремѣли по мостовымъ длинные обозы. Это отступали большевики. По Крещатику черезъ Подолъ они уходили по направленію къ Вышгороду.

Ночь прошла, въ общемъ, спокойно. Иногда только тревожили насъ рѣдкіе выстрѣлы нѣсколькихъ орудій, занимавшихъ позицію гдѣ-то у Владимирской горки.

Наступило утро. Взошло солнце — ясное, теплое; оно застало кіевлянъ уже на ногахъ передъ воротами домовъ; совѣщались, можно-ли пойти въ городъ, посмотрѣть, что тамъ дѣлается, или нѣтъ. Наконецъ, послѣ разговоровъ и колебаній, самые смѣлые отправились и изъ нашего дома на развѣдки. Минутъ черезъ пять послѣ ихъ ухода, къ автомобильному гаражу, невдалекѣ отъ нашего дома, подъѣхалъ большой грузовикъ. На платформѣ стояло множество людей съ бѣлыми повязками на рукавахъ. Это была мѣстная самооборона, сорганизованная какимъ-то кіевскимъ эсеромъ, для защиты жителей отъ разбоевъ.

Подождавъ еще немного, мы съ хозяиномъ тоже рѣшили пойти въ городъ. У Большого театра насъ окружила толпа, и мы услышали радостные крики; въ садикѣ, передъ Оперой, лежали на травѣ пять или шесть петлюровскихъ солдатъ. У каждаго на поясѣ висѣло по нѣсколько бомбъ. Но видъ у самихъ солдатъ былъ очень мирный и благодушный; они улыбались и что-то разсказывали высокому, плотному человѣку въ штатскомъ костюмѣ. Черезъ нѣсколько шаговъ намъ повстрѣчался петлюровскій офицеръ, онъ былъ въ обмоткахъ, пенснэ и сѣромъ френчѣ и очень походилъ на петербургскаго франтоватаго гимназиста. Но балакалъ онъ только по-украински и «московской мовы» не понималъ.

Для кіевскихъ самостійниковъ и самостійницъ появленіе петлюровцевъ было большимъ торжествомъ. На обратномъ пути мы увидѣли уже много мужчинъ въ вышитыхъ сорочкахъ и широкихъ штанахъ; женщины понадѣвали мониста и вплели въ косы ленты національныхъ цвѣтовъ.

На дверяхъ одной изъ гостинницъ былъ приклеенъ плакатъ:

приглашали записываться въ городскую милицію. Я подумалъ — не пойти ли записаться, чтобы быть при какомъ-нибудь дѣлѣ;

подумалъ — и не пошелъ, самъ не знаю, почему.

Не доходя до дома — мы жили въ концѣ Фундуклеевской — я увидѣлъ на стѣнѣ небольшіе листочки, подписанные какимъ-то комитетомъ — обращеніе къ рабочему населенію. Спутникъ мой пошелъ домой, а я остался и перечиталъ ихъ всѣ.

Воззванія были какъ воззванія: звонкія и, пожалуй, пустоватыя. Они тонули въ общихъ мѣстахъ: большевики — злодѣи, большевики такіе, сякіе; большевики не могутъ и не умѣютъ править... Но всѣ знали это и безъ воззваній. Тотъ, кто составлялъ ихъ, сказалъ-бы гораздо больше, если бы онъ привелъ цѣны, хотя бы только на хлѣбъ, до большевиковъ и при большевикахъ.

Народу выходило на улицу все больше и больше. Еще вчера можно было подумать, что Кіевъ совсѣмъ обезлюдѣлъ; а сегодня — разряженыя женщины, военные въ формахъ и съ орденами, чиновники — съ петлицами и значками.

Всѣ улыбались, всѣ были довольны и радовались освобожденію отъ большевиковъ.

Изъ-за угла навстрѣчу выѣхали неожиданно три донскихъ казака и полковникъ. Это были уже добровольцы. Толпа, увидѣвъ ихъ, стала кричать «ура» и бросала имъ цвѣты.

* * *

Когда я вернулся, мой хозяинъ былъ уже дома. Онъ сидѣлъ въ кухнѣ на поставленномъ торчмя полѣнѣ и разсказывалъ своей младшей сестрѣ о томъ, что мы видѣли съ нимъ въ городѣ. Она готовила обѣдъ и слушала брата съ большимъ вниманіемъ. Она была тоже рада, иногда переспрашивала, улыбалась и весело возилась со своей стряпней. Ихъ родственникъ, студентъ, съ сундука прислушивался къ разговору. Старуха-мать колола щепки для самовара.

Я подсѣлъ къ этой мирной компаніи.

— Наконецъ-то большевики ушли, — сказала молодая хозяйка, — тамъ пусть будетъ, что будетъ, хуже ужъ не можетъ быть, чѣмъ при нихъ... А какъ вы спали? — обратилась она ко миѣ.

— Немного, но крѣпко. Все-таки побаивался, какъ бы шаль ной снарядъ не залетѣлъ.

— --">