Владимир Рыскулов - Вспоминалки

начинайте игру.

Напротив меня сел мальчик, и мы начали партию. Никто из нашей команды не стал возражать, все молча сместились по доскам, а лишний игрок просто наблюдал.

Почему так случилось, что меня приняли за участника команды? Во всём виновата унаследованная от мамы моложавость. Когда я начал учиться в ИСАА при МГУ, ко мне подошел сокурсник и спросил:

— Говорят, это ты поступил в шестнадцать лет?

— Нет, мне семнадцать.

Я пришёл за выпускной фотографией в учебную часть института (мне уже двадцать два года), и один из работников пошутил:

— Спрячь фотографию, а то подумают, что ты досрочно закончил школу.

Хуже того. Мне тридцать, вторая загранкомандировка в Сирии. Приезжает делегация из Москвы, и меня кто-то спрашивает:

— А ты что, здесь на практике?

И это продолжается до сих пор: все дают мне на десять лет меньше, чем есть, хотя я уже вешу больше центнера.

Возвращаюсь к игре. Конечно, я легко справился со своими соперниками. Запомнилась последняя, пятая партия, поскольку вокруг нас собралась толпа и дебют был экзотический: 1. е4 е5 2. Kf3 f6? 3. Кхе5! fe? 4. Фh5+. Мой соперник сыграл 4…g6 5. Фxе5+ Фе7 6. Фxh8 Kf6 и долго пытался поймать ферзя, но не смог.

В итоге мы на первых двух досках добились стопроцентного результата, третья набрала 4 из 5 очков, другие сыграли похуже, но мы победили в районе и вышли в город.

На следующий день ко мне подошел недовольный учитель физкультура и сказал с укоризной:

— Как не стыдно!

«В чем дело? — подумал я. — Наверное, он узнал, что я играл».

Оказалось, что накануне наша первая доска с кем-то подралась в коридоре и от городских соревнований нас отстранили.

Бросок через горный перевал

Поездка на другую конференцию, которую на этот раз я совершал в одиночку — в Тараз (бывший Джамбул) с остановкой в Алма-Ате — с самого начала пошла не по плану. Я забыл дома мобильник, и моя младшая дочь догнала меня на такси, успев поймать у стойки оформления багажа в Шереметьево-2. Выйдя ночью из Алма-Атинского аэропорта, я взял такси, которое кругами и зигзагами повезло меня в гостиницу. Содрав внушительную сумму в рублях, шофёр пообещал отвезти меня на следующий день в аэропорт. Утром выяснилось, что он находится в 15 минутах ходьбы от гостиницы, и я понял, что такси за мной не заедет.

В аэропорту я встретил знакомого проректора по научной работе одного из местных университетов, который ехал со мной на ту же конференцию (см. вспоминалку «На земле предков»). Пока мы пили кофе и разговаривали, мы пропустили объявление на посадку, думая, что вылет задерживается. Вдруг я слышу голос по радио и в потоке казахской речи улавливаю свою фамилию. Мы бежим вниз по лестнице, перескакивая через ступени, и садимся в уже отъезжавший к самолету автобус. После этого на маленьком Боинге добираемся около часа до Тараза. Мой спутник тут же засыпает, а меня всё ещё трясёт от волнения.

На обратном пути мой маршрут вдруг изменился. Все гости уехали на поезде, а мы, трое мужчин и женщина, отправились на Ладе в Чимкент. Для этого надо было преодолеть горный перевал. На основном шоссе движение застопорилось, и по совету местного гаишника мы свернули на пустую старую дорогу. Потом мы узнали, что по прошествии часа перевал вообще закрыли из-за снежного бурана. Когда он начался, машина стала неуправляема, и её потащило в кювет. Сквозь щели в закрытых окнах нам в лицо полетели крупные снежинки. С трудом мы продвигались вперёд. Несколько раз нас чуть не сдуло ветром на обочину (здесь, бывало, в буран опрокидывались самосвалы). Слава богу, мы как-то добрались до Чимкента. Там мы разделились. Меня и заведующего кафедрой одного из местных вузов забрал к себе в машину его сослуживец по армии. Мы хорошо посидели в ресторане, затем переночевали в большом номере в гостинице и на следующее утро поехали на такси в аэропорт. Днём я вернулся домой, в Москву. Вся поездка заняла трое с половиной суток.

Мастер

Это был известный шахматист, участник чемпионатов Москвы и даже нескольких первенств СССР. Наверное, сейчас он стал бы гроссмейстером, но тогда их было не так много, как в наше время, и имена их знали все любители шахмат. Уже пожилой человек, солидный и требовательный. Он давно умер, да и времени с тех пор прошло очень много, однако я назову его словом «Мастер».

Он вошёл в зал Московского Дворца пионеров, чтобы дать сеанс одновременной игры нашей группе. --">