Михаил Константинович Зарубин - Долгая дорога к маме

Михаил Зарубин Долгая дорога к маме

Посвящается дочерям Анне и Наталье

Дорога к самому себе

Читать эту книгу мучительно. Но эта мука — очищающая, эта мука — возвышающая душу, и возвращающая себя к себе. В ней равномерно, по всему тексту растворена боль главного героя, и, следовательно, автора, поскольку она автобиографична. Не почувствовать этой душевной боли — значит ничего не понять в новой книге Михаила Зарубина.

Впервые в своей творческой биографии автор обратился к жанру рассказа, возможно, самому трудному из существующих жанров. Скажу сразу: рассказы вызвали у меня живейший интерес, хотя далеко не все они совершенны. Однако новизна ситуаций и та психологическая достоверность, которую невозможно сочинить, выдумать, а можно только угадать, почувствовать интуитивно, и к тому же выразить — вот что привлекает в творчестве писателя, и что само по себе есть немалое достижение.

Особенно выразительно рассказано о душевных терзаниях героя рассказа «Долгая дорога к маме» Михаила Карнаухова, о том непреходящем чувстве вины перед своей матерью, которое сопровождало его долгие годы. Большую часть своей жизни он провел в Петербурге, а воспоминания о своей Малой Родине, которой давно уже нет на карте, по-прежнему бередят душу. Он любил свою мать, той сильной, ревнивой, болезненно-сиротской любовью, которая обычно бывает в неполных семьях. Отца своего он никогда не видел, да и не испытывал в этом особой надобности. Но когда смертельно заболела мама, для четырнадцатилетнего подростка это стало трагедией:

«…Это же его мама! Как она может умереть?

Мама погладила его руку, прижалась к ней щекой, и слезы ручьем полились из ее глаз.

Мишка молчал. Смотрел на мокрое, родное лицо, на покрасневшие глаза, и понимал, что слова ее не успокоят. Ему хотелось кричать от отчаяния и беспомощности. Он встал на колени, положил голову на грудь матери, а она гладила ее тонкими холодными пальцами, повторяя, как заклинание:

— Прости меня, прости меня…»

Он слишком рано покинул свою родную деревню, но связи с матерью не потерял. Это была какая-то мистическая, сверхъестественная связь, природы которой он не понимал и сам. Впервые мама пришла к нему, когда он жил у своего старшего брата, и не во сне, что было бы делом обычным, а наяву. Они сидели на крылечке, беседовали, обсуждали житейские проблемы, потом мама вдруг исчезла, и он отчетливо понял: приходила она неспроста. Разбудил брата.

«— Коля, мама умерла.

— Что это ты придумал? Ты не заболел?

— Она только что была здесь…

Николай с тревогой и недоумением вглядывался в лицо младшего брата, вероятно, пытаясь разглядеть в нем признаки безумия.

— Она была здесь, — упрямо повторил Мишка. — Мы сидели на крыльце, разговаривали, но я не видел ее. Она сказала, что всех, кто на том свете, увидеть нельзя…

Невестка тоже проснулась, при последних Мишкиных словах покрутила пальцем у виска.

А в полдень почтальон принес телеграмму, в ней было всего три слова: «Мама умерла ночью».

Другая весточка пришла от матери примерно через полвека, когда герой рассказа вместе с женой был в составе туристической группы на острове Валаам, и при чрезвычайно странных обстоятельствах. Вестником оказался местный монах, которого Михаил не знал и никогда не видел. Он назвал Михаила по имени и передал просьбу матери: побывать у нее на могиле не позднее сентября. Уже потом, пытаясь анализировать этот невероятный случай, он не смог ничего объяснить самому себе, и принял единственно правильное решение: выполнить просьбу матери.

Он преодолел семь тысяч километров. На само кладбище Михаил добирался на катере, потому что его родная деревня Погодаева уже много лет покоилась на дне рукотворного моря.

«…А вот здесь, возможно, был их огород. Он посмотрел на воду: ничего не видать. Все скрыто водой и темнотой. Грустно, печально, жалко той давней детской жизни, когда тебя любили, и ты любил, когда и хлеб был вкуснее, и чай слаще, а впереди — долгая-долгая, интересная жизнь…»

Удивительный эффект возникает при чтении этого рассказа: все эти мистические и полумистические --">