Анна Пивковская - Ахматова, то есть Россия

Анна Пивковская Ахматова, то есть Россия

Благодарю Адама Поморского, главного моего гида по жизни и творчеству Анны Ахматовой, и Томаша Любеньского – моего гида по России.

Анна Пивковская

«Что же касается мемуаров вообще, я предупреждаю читателя, двадцать процентов мемуаров так или иначе фальшивки. Самовольное введение прямой речи следует признать деянием уголовно наказуемым, потому что оно из мемуаров с легкостью перекочевывает в литературоведческие работы и биографии. Непрерывность тоже обман. Человеческая память устроена так, что она, как прожектор, освещает отдельные моменты, оставляя вокруг неодолимый мрак. При великолепной памяти можно и должно что – то забывать…»

Анна Ахматова

Черный лебедь

… Себя чуть помню – я себе казалась

Событием невероятной силы

Иль чьим –то сном, иль чьим –то отраженьем (…)

Анна Ахматова «Энума Элиш»

Какой она была? Тринадцатилетней девочкой, представляющей себя черным лебедем на царскосельском пруду. Черных лебедей привезли из Италии при царице Екатерине II, и в детские годы Анны Горенко, будущей Анны Ахматовой, они были явлением необычайным и редким. Все восхищались черными лебедями не только из – за их красоты. Они были также и диковинкой. Чужеродные и непохожие на белых лебедей, хорошо известных и легко приручаемых. А в нашем тринадцатилетнем черном лебеде оставалось еще многое от гадкого утенка, к тому же писавшего стихи. Стихи позволяли ей приручать мир и давали ощущение своей исключительности. Итак, Аня Горенко чувствовала себя поэтессой чуть ли не со дня своего рождения. Особенная, вовсе непростая красота выделяла ее среди ровесниц. О девочке с таким типом красоты можно было справедливо сказать, что она в равной степени и красива, и некрасива. Одно дело быть неземным созданием с белокурыми локонами, как Ольга Глебова – Судейкина, ее будущая подруга, а другое – высоким черноволосым подростком со странным горбатым носом и челкой. Впрочем, челку она придумала позднее, по образцу наимоднейших парижских причесок начала XX века. Придумала она также и себя и выросла красавицей. Иосиф Бродский скажет, что она принадлежала к числу поэтов, которых в нашем мире попросту не встретишь, они являются в него готовыми, полностью сформированными. Она тоже была готова. А также и история была готова вписать ее в свой бег – в «Бег времени», как Ахматова назовет свою последнюю, изданную в 1965 году книгу стихотворений…

Отец Ани еще в ее детстве, прежде чем та начала писать стихи, по какому –то поводу назвал ее из чувства противоречия «декадентской поэтессой». Ко всему прочему она во сне проявляла лунатизм и считала себя дочерью месяца. Но в шестнадцать лет она уже писала стихи с полным сознанием того, что она – поэтесса. Позднее поэзия Анны Ахматовой станет, по ее предсказанию, чем – то вроде особенных прожекторов, вырывающих из непроницаемой тьмы фрагменты ее жизни. И какие фрагменты! Детство в Царском Селе, легендарное здание Лицея, где учился молодой Пушкин, дореволюционная петербургская молодость в кабаре «Бродячая собака» и первая литературная слава. Дождливый Париж с Амадео Модильяни, супружество с Николаем Гумилевым, дружба с Осипом Мандельштамом, весенние, мокрые кисти сирени, поцелуи и пахнущие кожею дрожки. Всю эту атмосферу можно обнаружить в ее первых стихах, вошедших в сборники «Вечер» и «Четки». Но уже очень рано в эти лирические стихи вторглась история. В стихах шестнадцатилетней Анны Горенко уже слышны отзвуки революции 1905 года и потрясение, вызванное гибелью русского флота под Цусимой. Потом взрыв Первой мировой войны, революция, бездомность и голод во время гражданской войны, а в конце слова из «Элегии»: «Меня, как реку, / суровая эпоха повернула».

После революции ее жизнь фактически распалась на две части. Более того, временами у Анны возникало чувство, будто она жила не своей жизнью, а ту настоящую, принадлежащую ей жизнь, у нее незаконно отобрали. Она часто прибегает в своих стихах к слову «двойник». В 1945 году в Ленинграде она напишет в «Пятой северной элегии»:

Мне ведомы начала и концы,

И жизнь после конца, и что – то,

О чем теперь не надо вспоминать.

И женщина какая – то --">