Станислав Борисович Рассадин - Фонвизин

впрочем, в «Бригадире» и без того довольно. Или,
если угодно, парадоксов.
Вот первый.
К т о пишет комедию? Переводчик и пропагандист французских
авторов, друг Федора Козловского, сам вольнодумец на вольтерь­
янский манер. И к а к у ю комедию? Ту, которая много позже,
в 1812-м, в первые месяцы великой войны, станет утверждать на
московской сцене национальную гордость вкупе с прочими патрио­
тическими сочинениями. А в 1814-м, по возобновлении в Москве теат­
ральной жизни, и вовсе окажется первой постановкою.
Конечно, то будет пора антифранцузских настроений, когда все
способно сгодиться делу агитащіи и некогда разбирать, с какою
целью автор написал то-то и то-то, довольно верхнего слоя, но ведь
Фонвизин и в самом деле нет-нет да и ужалит страну, к которой
только что обращал взоры надежды. Ужалит, остроумно вложив
жало в медоточивые уста дурака Иванушки.
'
80

В комедии много сказано умного и основательного — это при
том, что она перенаселена дурнями, и, перефразируя пушкинские
слова про «Горе от ума», можно сказать, что и тут только одно умное
лицо, сам Фонвизин (безликие Софья и Добролюбов не в счет).
Русская литература пока не научилась прятать автора за спинами
героев, живущих и мыслящих как бы самостоятельно (не вполне
научится и при Грибоедове); вот и проступает оно, умное это лицо,
то сквозь топорные черты бригадира, то сквозь простоватую мину
бригадирши. Дураки, волею автора, оказываются умниками на час.
Никак не блещет умом советник, но и ему вручена истина, в те
времена в России непререкаемая: «Бог сочетает, человек не разлу­
чает». Зачем вручена? Конечно, затем, чтобы Иванушка тут же всту­
пил в пререкание:
«Разве в России бог в такие дела мешается? По крайней мере, го­
судари мои, во Франции он оставил на людское произволение —
любить, изменять, жениться и разводиться».
«Дурищею» окрестил бригадиршу Никита Панин, но вовсе не
глупа ее вера в то, что человек, побожившись, лгать уже не должен.
Однако сынок осмеет и эту веру:
«Я знавал в Париже, да и здесь, превеликое множество разумных
людей, et même fort honnêtes gens1, которые божбу ни во что не
ставят».
Сущею дубиной выглядит бригадир, однако и он до очевидности
прав, взывая к почитанию родителей, на что Иванушка безбоязненно
отвечает:
«Когда щенок не обязан респектовать того пса, кто был его отец,
то должен ли я вам хотя малейшим респектом?»
И даже:
«Я читал в одной прекрасной книге, как бишь ее зовут... le nom
m’est échappé12, да... в книге «Les sottises du temps»3, что один сын
в Париже вызывал отца на дуэль... а я, или я скот, чтоб не последо­
вать тому, что хотя один раз случилося в Париже?»
(Хотя только что собирался следовать как раз «скоту», собачьему
сыну,— видно, въелось в его девственные мозги мельком уловлен­
ное суждение о небожествепном, материалистическом происхожде­
нии человека, о родстве его со всем живым и с животными.)
Париж, Франция, Франция, Париж... Да, дурак в комедии про­
тивостоит дуракам же, но французское вольномыслие, по-своему
им воспринятое, направлено не против их глупости, а против того,
чего даже глупость до конца опошлить не в состоянии.
1 И очень даже порядочных людей ( франц.).
2 Название я позабыл (франц.).
3 «Ошибки времени» (франц.).

81

В этом дело.
Семейный принцип, уважение к родителям, вера в божбу, то есть
в данном случае в твердость честного слова, в честь,— все это вещи
куда как серьезные. И на них посягает... кто? Иванушка? Нет, некто
также весьма и весьма серьезный.
Как за глупостью бригадира и бригадирши стоит уклад жизни,
если далеко не совершенный, то уж во всяком случае не глупый, так
за дурашливостью Иванушки — тот скептический ум, который он подурацки понял, но передал все-таки вполне узнаваемо. Ум, обая­
нию которого поддался было и сам Денис Иванович.
Адрес этого ума и этого скепсиса назван: Франция.
Не Франция «вообще», изначальная и вечная,— такой и не было
никогда,— а Франция современная, п р о с в е т и т е л ь с к а я .
Ибо именно просветители несли с собою и атеизм, и материализм, и
насмешку над дворянской честью, и вообще разрушение вековечных
основ,— вспомним:
«Они, правда, искореняют сильно предрассудки, да воротют
с корню добродетель».
Если в этом контексте уместпо имя Энгельса, можно сослаться
на его слова о людях французского Просвещения:
«Никаких внешних авторитетов они не признавали. --">