П Я Левенсон - Чезаре Беккариа. Его жизнь и общественная деятельность

происхождение, приданое, ассигнованное для любимой дочери и другие обстоятельства, дававшие ему, полковнику, право породниться с семейством маркиза Беккариа-Бонесана. Мария Терезия уважила ходатайство полковника и через своего министра Кауница приказала немедленно освободить узника, пробывшего в заточении почти три месяца.

Почувствовав себя на свободе, Чезаре решился, не откладывая дела в долгий ящик, сочетаться браком со своей ненаглядной Терезой, что и случилось 20 февраля 1761 года. Выведенный из себя этим поступком и вообще непривычной настойчивостью сына, воспитанного в строгих правилах ветхозаветной субординации, маркиз рвал и метал, долгое время не пуская его на глаза. Новобрачным пришлось круто; но благодаря заступничеству одного сенатора старик простил сына, помирился с ним, и они вновь зажили в мире, любви и согласии.

Беккариа всю жизнь наслаждался такой полнотою семейного счастья, какое очень редко встречается даже в романах. Привязанность его к Терезе была поистине идеально безграничная. Долгое время он отказывался от поездки в Париж, куда его настойчиво приглашали энциклопедисты, потому что бледнел при одной мысли о возможности даже кратковременной разлуки с горячо любимой женой. Надо читать его письма, писанные в дороге, – а писал он ей чуть ли не на каждой станции, – чтобы убедиться в глубине этого чувства, озарявшего всю его жизнь. «Дорогая и уважаемая супруга и друг, – пишет он в одном письме, – как я Вас люблю, об этом знает только мое сердце, да Саша.^[3] Не хочу распространяться о моей меланхолии, чтобы не увеличить и Вашу. Буду Вас любить всегда и клянусь, что по прошествии шести месяцев, то есть через 182 дня, я уже буду в Милане, в Ваших объятиях. Что бы ни случилось, Вы всегда найдете во мне искреннего друга и доброго мужа». Далее следует подробный рассказ о путевых впечатлениях. «Вчерашний день, – пишет он в другом письме, – был для меня днем, полным меланхолии. Сознание, что я нахожусь вдали от тебя, причинило мне такие страдания, что я готов был вернуться домой, если бы не опасался сделаться смешным на всю жизнь. Старайся быть счастливой в кратковременное мое отсутствие – иначе я вернусь, не желая быть причиной твоей скорби».

В таком духе написаны все письма, между которыми попадаются интересные описания парижских достопримечательностей, меткие характеристики ученых, литераторов, художников, верные суждения о различии между церковной архитектурой во Франции и Италии. Он оставил Париж гораздо раньше предположенного срока, потому что разлука с любимой женщиной действовала на него разрушительно. Во избежание подобной разлуки Беккариа отказался от весьма почетного и выгодного предложения, сделанного ему императрицей Екатериной II, – посетить Петербург. Если парижские соблазны не могли его долго удерживать в стенах очаровательной столицы Франции, то понятно, что перспектива отправиться на далекий туманный север, в неведомую Московию, должна была показаться не особенно заманчивой. К тому же Д'Аламбер, находившийся в переписке с «Северной Семирамидой» – как тогда звали великую императрицу, – энергично отсоветовал ему пускаться в дальний путь…

Тогда в Милане образовалось общество молодых писателей, восторженных поклонников французских энциклопедистов, мечтавших о коренном преобразовании общественного строя путем распространения новых идей о неотложности реформ. Литературным органом общества был журнал «Il Caffé». Некоторые называли общество «школой», – «la scuola del Caffé», которой выпадала честь быть «воспитательницей народа, средоточием новаторов». Беккариа сделался душой литературного содружества, созданного по образцу английского журнала «The Spectator» Адиссона, – одним из главных сотрудников этой, по словам Вильмена, «académie savante et généreuse, qui se forma à Milan, sous la protection du comte de Firmian».^[4] В журнале Беккариа написал обширную статью о значении слога, о котором де Мэстр говорит, что он состоит из союза чувства со вкусом, а Бюффон – что в слоге виден человек. Но главная задача этого кружка состояла не в литературных состязаниях, а во всесторонней критике существовавших безобразий уголовной юстиции, достигшей тогда геркулесовских столбов. В эпоху, когда лучшие люди сознавали необходимость общественного обновления, ликвидации старых грехов, отравивших жизнь человека, униженного в своем достоинстве, попираемого в своих насущных правах, реформа общественного строя --">