Михаил Иванович Туган-Барановский - Джон Стюарт Милль. Его жизнь и научно – литературная деятельность

такой же точной, априорной наукой, как геометрия, и задачи ее чрезвычайно упрощались. Но дедукция может иметь научное значение только тогда, когда нам известны все факторы исследуемого явления. Если же это условие не было соблюдено, то какую цену может иметь самая строгая логическая дедукция? Она уподобляется зданию, построенному на песке. Таким зданием были этика, политическая экономия и психология Милля.

Стюарт Милль, всегда относившийся к своему отцу с глубоким уважением, видит в нем типичного представителя XVIII века. Та же прямолинейность и последовательность, та же бедность чувства и сухость ума, тот же недостаток фантазии, которые мы встречаем у большинства мыслителей и общественных деятелей прошлого столетия, поражают нас и в Джеймсе Милле. Это был сильный критический, но не творческий ум. Он был совершенно лишен чувства поэзии и красоты. Преклонение английского общества перед Шекспиром он считал временной модой и отрицал поэтичность и жизненность шекспировских типов. Из поэтов он предпочитал Мильтона, который своим суровым, пуританским мировоззрением более соответствовал его собственному взгляду на жизнь. После смерти в его бумагах нашли записную книжку, куда он вносил всевозможные заметки в течение своей жизни. В этой книжке есть масса цитат из всевозможных исторических, экономических и философских сочинений, но цитаты из поэтических произведений почти совершенно отсутствуют. Поэзия, точно так же, как и искусство вообще, не играла никакой роли в его жизни.

Джеймс Милль был из тех мыслителей, которые не могут оставаться в стороне от общественной жизни и ограничиваться одними научными трудами. Он стоял во главе небольшого, но избранного кружка лиц, связанных между собой единством философских и политических убеждений. В то время в Англии еще не было условий для образования радикальной партии, и вследствие этого кружок Милля не представлял из себя крупной общественной силы. Членами кружка среди прочих были: Давид Рикардо, Иеремия Бентам, Грот. Несмотря на то, что Бентам и Рикардо могут считаться учителями Милля, последний, вследствие своих личных качеств, играл среди них первенствующую роль. Только под влиянием советов и убеждений Милля Рикардо решил выпустить в свет свои «Начала политической экономии», составившие эпоху в науке.

Самым близким другом Милля был Бентам. Они часто живали вместе по нескольку месяцев, и когда в 1812 году Джеймс Милль опасно заболел, единственным утешением его была мысль, что в случае его смерти его сын останется на попечении Бентама.

Влияние Джеймса Милля как общественного деятеля и публициста проявилось особенно сильно в конце двадцатых годов, когда в Англии началось движение в пользу парламентской реформы, увенчавшееся успехом в 1832 году. Если можно какому-либо отдельному лицу приписывать честь этого успеха, то ее, скорее всего, следовало бы приписать Джеймсу Миллю. Его статьи в «Encyclopedia Britannica» и «Westminster Review», написанные с необыкновенной силой и убедительностью, дали теоретическое обоснование требованиям демократии и произвели громадное впечатление на общественное мнение. Джеймс Милль не мог быть членом парламента вследствие своей службы в Ост-Индской компании, но многие его друзья были выдающимися парламентскими деятелями. Одно время радикальная партия пыталась организоваться и захватить власть в парламенте в свои руки. Попытка эта, по мнению Стюарта Милля, не удалась потому, что парламентским радикалам не хватало такого вождя, каким мог быть только его отец.

Устная беседа еще больше, чем литература, служила Джеймсу Миллю могучим орудием пропаганды. Он в редкой степени владел искусством разговора. Его сын так описывает впечатление, производимое его отцом на собеседников: «Мой отец пользовался несравненно большим личным влиянием, чем Бентам. Я никогда не встречал человека, который лучше его умел проводить в разговоре свои мысли. Его полное самообладание, точность и выразительность языка, строгая серьезность и сила аргументации делали его одним из самых неотразимых диалектиков своего времени. Его сила заключалась не только в умении чисто логическим путем убеждать слушателя: он умел воодушевлять своих собеседников тем же горячим стремлением к истине и к общему благу, каким был проникнут он сам».

Грот, один из его друзей, говорит, что беседа с Джеймсом Миллем была даже более поучительна, чем чтение его сочинений; по его словам, Джеймс Милль --">