Лев Гунин - Сторож

Гунин Лев Сторож

Сторож

Недалеко от нас начали строить дом. Сначала длинные геодезисты скурпулёзно изучали местность, расставив свои приборы, затем рабочие принялись разбивать деревянные дома, стоявшие на том месте. Вскоре появилась ограда, отделившая наш двор от улицы и заставившая делать большой крюк. я любил сидеть на балконе, наблюдая за щелестящей в вечернем свете листвой; из окна доносилась музыка; в воздухе пахло свежестью. А через некоторое время экскаваторы своим неприятным дребезжанием начали сверлить утренний сон, воздух наполнился пылью и копотью, зелёные насаждения были уничтожены. Поговаривали, что в будущем доме должен будет жить какой-то большой начальник, и потому строители так старательно "прилизывали" тот двор, уничтожая в то же время лицо нашего. Однажды, сидя в вечерние часы на балконе, я увидел сквозь окно временной постройки для рабочих знакомого старика, жившего в небольшом каменном домике напротив. Я не очень удивился, увидев его там, подумав, что, может быть, он пришёл выпрашивать у рабочих строительные отходы для отопления дома. Но назавтра я увидел его вновь, и до самого позднего вечера его фигура мелькала в проеме двери. С тех пор я видел его там каждый день, и каждый раз, усаживаясь на балконе, я наблюдал его неторопливые движения.

Это был старик-еврей, каждое утро выходивший подметать улицу у своего дома, с которым я всегда здоровался. Однажды я случайно узнал причину его частого пребывания на стройке, и случилось это вот как. Идя по улице, я невольно подслушал разговор между стариком и двумя его знакомыми, жившими в нашем доме. "Ну, и что вы сейчас делаете, - спрашивала его одна из них, полная женшина, идущая с ним рядом. - Работаете, наверное, потихоньку на огороде?" - "Нет, я устроился сторожем вот на этой вот стройке, - отвечал он, - некогда мне смотреть за огородом. " - "Что, хотите подработать немножко? - спрашивала его та же женщина.- "Вот, - объяснил он, разводя руками, - видно, в молодости мало работал, теперь на старости приходится навёрстывать." И была в его словах такая непрекрытая горечь, такая по-восточному созерцательная ирония, что эти его слова меня горячо тронули. я долго избегал разговора с ним, каждый раз провожая глазами его сгорбленную старческую фигуру, но однажды мне не удалось, встретившись с ним, промолчать. Мы заговорили с ним сначала о погоде, о том, что ему, должно быть, зябко дежурить у всё ещё холодными весенними ночами, о том, сколько платят ему на стройке, и, наконец, я спросил прямо, почему он пошёл на эту работу. Мы сели на старое бревно, и он, водя палочкой по земле, не спеша стал рассказывать о своей старости.

Cначала он вместе с детьми жил в собственном доме, который достался ему ещё от отца. Дети помогали ему по хозяйству: вскапывать огород, носить и колоть дрова для печки. Но постепенно, с течением времени, всё острее вставал вопрос: что делать с домом? Всем вместе стало тесно. Дети не хотели жить в доме без удобств; делать ремонт не имело смысла, потому что в любой момент дом могли пустить на снос. Тогда дети решили строить кооперативные квартиры, а кооперативная квартира требовала больших затрат. Пришлось влезть в долги, отказывать себе во многом; старик пожертвовал на новую квартиру часть своих сбережений.