Сергей Кремлёв - Россия и Германия. Стравить! От Версаля Вильгельма к Версалю Вильсона. Новый взгляд на старую войну

большевизм и нацизм — одного поля ягоды. Я с этим решительно не согласен. Нацизм и большевизм — генетические враги».

Вроде бы, все верно? Да, если иметь в виду идейный момент. Но верно ли в целом? Задаваясь этим вопросом, я отнюдь не присоединяюсь к тем фальсификаторам истории, пытающимся убедить нас, что Сталин-де и Гитлер — явления родственные. Здесь все неоднозначно.

Родства — ни идейного, ни духовного — тут не было и в помине. А вот нечто, способное примирять и отыскивать общие интересы, — пожалуй, было!

Тот же Тэратака — в отличие от многих нынешних российских расстриг с учеными степенями по «марксистской истории» — признает, что к концу тридцатых годов сталинский СССР ставил во главу угла себя, а не химеры Троцкого.

Да ведь и Ленин, скажем в скобках, в своих последних работах тревожился о том, как нам «организовать соревнование», «реорганизовать Рабкрин», а не о том, как разжечь «мировой пожар».

То есть большевизм Сталина имел все более явно выраженный государственный и даже, я бы сказал, национальный характер. Только национальная окраска тут была не чисто русская, а новая — советская.

Над тезисом о «советском народе» как новой исторической общности людей сейчас смеются. Но мысль о том, что в начале XX века в России начала складываться новая нация — российская, высказывал еще генерал А.И. Деникин в «Записках русского офицера». В СССР эта тенденция, тонко подмеченная Антоном Ивановичем, лишь развивалась и укреплялась. И большевизм сталинской формации все чаще ставил интересы новой советско-российской нации превыше всего.

Германский же нацизм превыше всего ставил интересы немецкой нации. Но высшие интересы обеих наций — и советско-российской, и германской, заключались в обеспечении взаимной дружбы и сотрудничества, у которых были и естественная экономическая основа, и глубокие исторические корни. И вот на почве общности национальных интересов именно СССР и Германия совсем не обязательно должны бы ли сойтись в рукопашной.

Профессор Тэратака не ошибался: нацизм и большевизм, как идеологии, действительно были генетически глубоко чужды друг другу, вплоть до прямого антагонизма.

Но это не означало, что такими же генетическими врагами были нацистский Третий Рейх — как государство германского народа, и социалистический Советский Союз — как государство советского народа. Германия и Россия исторически и геополитически изначально врагами не были, потому что всегда были призваны не уничтожать, а дополнять друг друга.

И тем не менее между ними за короткий исторический период дважды возникали жестокие войны. В чем дело? Почему?

Подробно рассматривая обстоятельства и истоки формирования конфликта Германия — СССР, я обнаружил, что причины их возникновения ведут в глубь времен: от начала тридцатых годов — к послеверсальской Веймарской Германии и полутроцкистскому СССР начала двадцатых годов, затем — к Версальскому миру, Первой мировой войне, а потом — и к её предыстории.

При этом как-то естественно и логично такое ответвление темы приобретало самостоятельное значение и законченность.

После того как предыстория, история и послеистория старой войны легла на бумагу, я понял, что одну-то книгу я уже написал — ту, которую ты, читатель, сейчас держишь в руках. Первая основная идея её ясна и в особых комментариях не нуждается. Мировые войны задумало и обеспечило Мировое Золото. Властвующие эксплуататорские элиты мира — вот основная и единственная причина крупных войн XX века.

Разрабатывая и аргументируя эту идею, погружаясь в давно отшумевшие, но все еще не устаревшие страсти, я раз за разом приходил к мысли об искусственности участия дореволюционной России в войне западного мира с Германией. Не должны мы были с ней воевать, ни к чему это было нам, с любой точки зрения. Если, конечно, иметь в виду точку зрения друга России, а не ее недоброжелателя.

Собственно, исследуя проблему «германцы — русские славяне», можно было бы добраться до времен поздней Римской империи и даже более древних — ведических, арийских.

И на этом пути — далеко не богатом взаимными конфликтами, мы вспомнили бы, что Ливонскую, например, войну Иван Грозный вел не с немцами, а прежде всего — со шведами, что на Грюнвальдском поле смоленские полки были лишь в силу того, что смоленские земли находились тогда под властью Литвы, что Александр Невский получил свое прозвище за невскую --">