Вадим Крейд - Георгий Иванов

Крейд Вадим Георгий Иванов

Вадим Крейд

ГЕОРГИЙ ИВАНОВ (1894-1958)

Критика называла его то королевичем русской поэзии, то эпигоном. Он ходил в "проклятых поэтах" и числился первым поэтом эмиграции. О нем писали язвительно и захваливали, но чаще всего он оставался непрочитанным или прочитанным неадекватно. Однако то, что в литературе двадцатого века он звезда первой величины - теперь уже общепризнанный факт. Впрочем, оценка эта прилагается к его творчеству эмигрантского периода. О петербургском периоде, в течение которого было издано шесть книг и напечатано множество стихотворений, а также статьи и рассказы в периодических изданиях,- оценка не столь единогласна. Петербургский период Г. Иванова история литературы попросту проморгала.

Еще несправедливее взгляд на прозу и критику Г. Иванова. Точнее было бы сказать об отсутствии "взгляда". Его знают лишь как автора "Петербургских зим" да полузабытого "Распада атома". Остальное не известно даже специалистам. "Остальное" - т. е. роман, рассказы, очерки, статьи, рецензии, впервые собранные в настоящем издании, показывает Г. Иванова во всем блеске его дарования как прозаика и критика. Как каждый значительный поэт серебряного века, Г. Ива-нов обладал многосторонним литературным талантом. Импульс к этой ренессансной многогран-ности был в самой атмосфере эпохи. Г. Иванов начинал на ее пике, в пору ее цветения, в час "акме" серебряного века. Символизм достиг своей лучшей поры, обрел преждевременную зре-лость, сулил духовные сокровища в будущем, и ничто еще не указывало на то, что это романти-ческое, экстенсивное, урбанистическое, модернистское течение через год-другой придет к кризи-су, от которого уже не оправится. На смену шло поколение, которое не только стало открещиваться от символизма (своего крестного отца), но и начало наносить ему удар за ударом. Г. Иванов принадлежал именно к этому поколению, хотя по времени рождения оказался моложе своей эпохи.

Год рождения (1894) заставлял многих исследователей отнести Г. Иванова к так называемым младшим акмеистам. Аргументы - чисто арифметические: Иванов на десять лет младше Городе-цкого, на восемь - Гумилева и Зенкевича, на пять-шесть Ахматовой и Нарбута, на три года моложе Мандельштама. С другой стороны, он действительно был ровесником младших акмеистов, например, Адамовича и Рождественского. Но из этого следует только еще один штрих, подчерки-вающий раннее созревание таланта Г. Иванова. Член первого Цеха поэтов, сотрудник "Гипербо-рея" и "Аполлона", завсегдатай "Бродячей собаки", а еще раньше - участник встреч на Башне Вяч. Иванова не может считаться младшим акмеистом ни хронологически, ни по духу своего творчества. Он был активным работником новой литературной школы в ее золотую пору. В 1914 г., на гребне акмеистической волны, вышла в свет его "Горница" - пронизанная свежестью и в то же время минорная по тональности книга, включавшая, в частности, акмеистический манифест - стихотворение "Горлица пела" - одно из любимых стихотворений самого Г. Иванова.

Конечно, акмеизму предшествовал феерический ряд литературных увлечений. Сначала символизм: Бальмонт, Брюсов, Сологуб, Блок, даже Городецкий, а именно его нашумевший сборник "Ярь". Эпиграфом к первой своей книге, которую Иванов издал в семнадцатилетнем возрасте, он взял стихи Сологуба. Первым его литературным наставником волей случая оказался символист Чулков, познакомивший Георгия Иванова с Блоком. Разговоры с Блоком касались вполне "символических" тем: Платон, познание как воспоминание, рок в стихах Тютчева. Блок был вдвое старше, но беседовал с Г. Ивановым как с равным. Впрочем, Г. Иванов не мог сосредо-точиться на одном лишь Блоке - эпоха была перепатетическая. Вскоре последовало знакомство с М. Кузминым, давшим, хотя и не прямо, но всею своей индивидуальностью, урок как белой, так и черной поэтической магии. Личность юного Г. Иванова, по-видимому, нуждалась и в том, и в другом опыте: и в "прекрасной ясности", и в "опасной легкости". Древний афоризм "серьезность - путь к бессмертию" не был бы воспринят всерьез начинающим Г. Ивановым.

Последовавший за этим кратковременный литературный флирт с кубофутуристами не увенчался заметными плодами. Муза поэта была умна, а не заумна, хотя и украшена, особенно в начале пути, той умеренной глуповатостью, о которой говорил Пушкин. Знакомство с Кульби-ным, Бурлюками, Хлебниковым подготовило переход к новому, тоже не продолжительному, --">