Иван Сергеевич Аксаков - Игнорирование основ русской жизни нашими реформаторами

справедливость, русское чувство, разум, но и простое благоразумие требует от нас полного признания прав этой стихии, и такого же полного отречения от того пути, которым до сих пор следовало наше образованное общество, – от всех антинародных начал, от всякого петровского пренебрежения к народу, к народности, к жизни, к правам живого исторического организма. Если теперь навстречу поднимающемуся в своем росте, пробудившемуся в своем сознании, освобожденному от долгого плена и сна народу мы понесем наше прежнее невежество, наше прежнее «игнорирование» его бытия, его нравственных прав, наши прежние замашки и привычки благодетельствовать ему, не спросясь с ним, наши галломанские или англоманские мечтания, наше легкомысленное суетное, «фривольное» образование, наше бессильное, бескорненное, несамостоятельное просвещение, – то ничего хорошего от этой встречи не выйдет… Всякое недоброжелательство к народному подъему, к народным началам и основам со стороны нашего общества может в конце концов иметь вредные последствия для свободы. Народ готов был бы искать в нас опоры просвещения, знания, опыта; он ждет, что мы принесем ему в дар после долгой разлуки силу народного самосознания, – конечно, отвлеченного, выработанного нами на досуге, вдали от жизни, но именно теперь призванного к жизненности и творчеству… Какой же дар несем мы ему? Не вправе ли он спросить нас: «Что же вы делали все это время, в то время, как я вынужденно коснел в бездействии, – вы, которые могли делать, а если не всегда могли делать, то могли мыслить, проповедовать, отстаивать, хранить и развивать, хотя бы только в области отвлеченного сознания и в доступной вам общественной среде, свою, то есть общую нашу народность? Где ваши труды? Где ваши, если не гражданские, то хоть духовные подвиги на охрану народности, органической жизни, народной личности, – всего того, что делает народ народом, ради чего он только и призван существовать?.. Вы не можете ссылаться на угнетение и неволю: простора для борьбы друг с другом и с обществом было довольно: но боролись ли вы? Не сами ли вы добровольно соблазнились? Не кичитесь ли вы и теперь, самодовольно, вашим просвещением – вашим отступничеством от исторических преданий, вашим неуважением к своеобразным основам русской народности? Сознали ли свою вину пред своею землею, своею народностью, своей историей? Где идеал, вами выработанный? Где путь, который вы бы могли мне указать?.. Уразумели ли вы по крайней мере, где болит, что болит, отчего болит? Что здорово, за что именно надо держаться?.. Вы даже и этого не умели сознать и поведать мне!!». Что тогда ответим мы народу?! Об этом стоит подумать, не дожидаясь, чтоб непременно сам народ предложил нам такие вопросы и в такой форме мы должны сами для себя задаться такими вопросами… Мы должны предупредить их. Не мужики спросят – история спросит. Отдаленные потомки едва ли поверят, чтобы в наше время, в эпоху освобождения крестьян, еще было уместно и даже необходимо писать и печатать статьи против пролетариата на русской почве, против обезземеления крестьян, против принятия насильственных или искусственных мер к разрушению поземельной общины, против мечтаний о поземельной аристократии и т. д., и т. д. Им покажется забавным – точно так, как и в наше время это должно показаться забавным каждому иностранцу, а англичанину в особенности, что русские люди второй половины XIX века нуждаются в напоминании о существовании в русской земле 40 миллионов сельского населения на основаниях совершенно оригинальных. Мы ко многому притерпелись, пригляделись, прислушались, но если бы кто взглянул свежо, если бы кто послушал наши речи свежим слухом, тот был бы поражен той аномалией, в которой пребывает, живет и толчется наше общество. Эта аномалия выражается как в крупных, так и в ничтожных явлениях, – но по нашему мнению, не следует пренебрегать ничтожными явлениями; в них точно так же, «как солнце в малой капле вод» отражается весь крупный недуг наш. Если значительная часть русского образованного общества у себя в России говорит и переписывается между собою не на русском языке, если подобная несообразность возможна, – то, как по-видимому она ни мелка, ни незначительна, нечего удивляться, что и предположения о преобразовании той или другой стороны русской жизни сочиняются в нерусском духе, и что русское общество, в легкомысленной слепоте, себе на пагубу, забывает класть на весы значение --">