Федор Ильич Булгаков - Последние дни Людовика XVI

какое горе я доставил бы этим его матери. И так я должен принести и эту жертву». Какая тонкость чувств: чтоб уберечь мать от печали, Людовик XVI готов один испить всю чашу страдания!

Меж тем Конвент спорил и совещался. С утра до ночи с трибуны гремели речи об этом небывалом процессе. Временами весь зал заседания наполнялся криками гнева и ярости. Наконец, порешили: Людовик должен явиться и оправдываться 26 декабря. В эти тяжкие дни несчастному королю досталась единственная радость. Он узнал, что, кроме избранного им адвоката Тронше и юного Десеза, для защиты Людовика XVI предложил свои услуги его бывший министр, почтенный старец Ламуаньон де-Малерб. 14 декабря 1792 года он явился в королю. Людовик XVI заключил его в свои объятия. Оба плакали. «Ваша жертва», сказал король Малербу, «тем более великодушна, что вы подвергаете риску свою жизнь, но моей не спасете».

В своем роковом конце Людовик XVI был твердо убежден, о чем свидетельствует его завещание, составленное 25 декабря. «Ревомеждую моих детей», говорится в этом завещании, моей жене, в нежной материнской любви которой я не сомневался никогда; рекомендую ей воспитать их хорошими христианами и честными людьми, которые считали бы высокое положение в этом мире – если им суждено занимать его – опасным благом и обращали бы свой взор на единственно верную и прочную славу вечности… Моим детям рекомендую после того, чем они обязаны перед Богом, который должен быть для них на первом плане, всегда жить в согласии, повиноваться своей матери и считать их тетку второй матерью в благодарность за все труды и заботы, какие она имела ради них, и из любви во мне… Сыну моему, если он должен иметь несчастье быть королем, рекомендую помнить, что он вполне повинен в счастье своих сограждан, что он обязан забыть всякую ненависть и всякую злобу и именно все, что связано с страданиями и горем, какие я испытал; что он может сделать народ счастливым только тогда, когда управляет по законам, но в тоже время он должен помнить, что король может внушить уважение в себе и делать добро только тогда, когда он обладает необходимым авторитетом, и что в противном случае, связанный в своих действиях и не будучи в состоянии внушать уважение, он бывает более вреден, нежели полезен.

Общественное мнение, казалось, все еще было на стороне несчастного короля. Это обнаружилось особенно заметно на спектаклях «Théâtre franèais» и «Vaudeville». В первом давали пьесу «Друг закона». Все намеки в ней на процесс встречались одобрением и рукоплесканиями. В театре «Vaudeville» одно из действующих лиц в пьесе «Целомудренная Сусанна» сказало двум старцам: «как вы можете быть одновременно обвинителями и судьями?» И эта фраза, по требованию зрителей, была повторена много раз. Но всем, кто зорко следил за ходом вещей, скоро пришлось убедиться, что для короля более не было спасения. Гибель его приближалась неудержимо.

26 декабря Людовик XVI с своими защитниками вторично предстал пред Конвентом. Десез сказал свою мастерскую речь, после которой короля опять отвели в Таниль и с тех пор он уже не появлялся больше перед своими судьями. Он ни минуты не ошибался насчет предстоявшей ему судьбы. В день нового года (1793 г.), глубоко огорченный тем, что лишен возможности лично выразить свои пожелания дорогим ему существам, он сказал: «какой ужасный день!» Один из надзиравших за ним чиновников этим был так тронут, что заметил Клери: «теперь, когда допрос окончился, можно без затруднения получить позволение видеться с семьей; надо только обратиться за этим к Конвенту». «Через несколько дней», – ответил король, когда Клери передал ему это замечание, – «в таком утешении мне не откажут, надо подождать». На сколько слаб и нерешителен был Людовик XVI во все время своего правления, настолько же героически переносил он свою печальную участь. В заточении он также сохранял свое спокойствие, как и перед кровожадными, грубыми и озверевшими врагами своими. Даже безбожные поборники произвола и самоуправства поражались его покорностью воле Божьей.

В Конвенте, однако, все еще слушались разные юридические разглагольствования, в списке стояло еще 50 ораторов. Прения по процессу Людовика XVI затянулись до 7 января. Судьи, очевидно, потеряли терпение, ибо вдруг прервали прения и назначили на 14 января постановку вопросов и голосование: «виновен ли Людовик Капет в заговоре против свободы нации --">