Джошуа Купер Рамо - Седьмое чувство. Под знаком предсказуемости: как прогнозировать и управлять изменениями в цифровую эпоху

так же как и желания и любые заблуждения относительно глубинных жизненных процессов. Человек, как любят говорить жрецы, уподобляется горному ручью: какую грязь в него ни брось, она нисколько не замутняет его ясность.

После храма на Эмэйшане Нань с обновленным, чистым разумом принялся развивать свой дух еще дальше. Путешествие год за годом вело его от учителя к учителю, от монастыря к университету, от университета к сельским тибетским хижинам. Эти места были последним оплотом самых древних китайских традиций, места, где классическая мудрость выстояла столетия хаоса, царившего в стране. Бродячее учение Наня напоминало то, как монахи тысячелетиями совершали духовные путешествия по Китаю, в которых в поисках еще более глубоко скрытой грани своих суждений они вступали в «дзенские состязания» – споры между мудрецами, целью которых было выяснить, кто лучше видит фундаментальную природу мира. Отшельники заходили в многолюдные монастыри, бросали вызов мудрейшим настоятелям и вступали с ними в бой, в котором «победитель забирал все». Целью этого было – узнать наверняка, какие скрытые силы стоят за землетрясениями, революциями и поэзией. В ходе одной из таких битв знаменитый мастер чань-буддизма Юнь Мэнь однажды произнес: «Десять тысяч видов заумных речей – могут ли они быть настолько хороши, как реальность?» Истинная мудрость – в это верили – превосходила разговоры.

Нань пытался развить в себе глубокое ощущение и понимание мира. Во время своих похождений он следовал по пути, который вел его к просветлению, обучаясь в более чем 10 различных школах буддизма. Он освоил широкий спектр знаний: от медицины до каллиграфии. Его ранний успех в фехтовании, как оказалось, был знаком необыкновенного гения. В XX веке он стал одним из тех важнейших просветителей, благодаря которым древние традиции достигли новых поколений нетронутыми.

Спустя несколько лет исканий Нань перебрался с материка в Тайвань. Десятилетия он провел, находясь то в Тайбэе, то в Гонконге, то в Америке. В это время росла слава его как учителя. В середине 1990-х годов, когда Китай снова открылся миру, Нань вернулся. Его приглашали самые влиятельные кланы страны, дети коммунистов-революционеров, влекомые чувством исторической преемственности и самоопределения. Они стремились перенять уроки китайской культуры, усвоенные Нанем; они надеялись преобразовать их в инструменты, с помощью которых они могли бы формировать будущее Китая. Быть может, старые обычаи страны, уходящие корнями в глубокую древность, могли что-то дать стране, охваченной пылом модернизации? Мастер Нань согласился основать частную школу. Он выбрал место на озере Тайху в провинции Цзянсу недалеко от Шанхая. Выбиралось оно тщательно: спокойные воды озера близ его кампуса походили на огромное вместилище созидательной энергии инь, уравновешивающей буйную, агрессивную энергию Китая 1990-х годов – ян, – обеспечивая своего рода гармонию. Ясени затеняли аудитории летом. Дикие пионы цвели розовым и белым каждую весну.

Здесь я познакомился с ним, когда ему исполнился 81 год.

То, что мастер Нань преподавал в своем кампусе на озере Тайху, в конечном счете мало чем отличалось от того, что он начал развивать в себе во время своего долгого пути из военного Чэнду. Как перед лицом полыхающего, меняющегося, смещающегося мира можно выработать способность ощущать происходящее? На заре прошлого века немецкий философ Фридрих Ницше выдвинул предположение о том, что людям нужно «Шестое чувство», чтобы выжить в том, что казалось полнейшим безумием – в промышленной революции. Этим он вовсе не хотел сказать, что мы все должны пойти изучать историю. По крайней мере, он не только это имел в виду. Он считал, что Шестым чувством должно быть ощущение ритма истории. В человеческой жизни, он говорил, есть разумный темп и тактика – как у бегуна на длинной дистанции, – и, чтобы задать собственный темп, и вам, и мне нужно иметь представление об общей картине. Без этого может получиться так, что мы будем замедляться не вовремя. Или – что его особенно волновало – мы будем бежать слишком быстро, изнурив себя как раз к тому моменту, когда подберемся к большому холму. Ницше полагал, что человечеству предстояло столкнуться с неумолимо крутым восхождением на пути к новому социальному устройству; и что в 1890-х люди шли легкой поступью, как если бы впереди был сплошной спуск. Он надеялся, что чувство истории поможет людям. --">