Юрий Валентинович Трифонов - Как слово наше отзовется… [сборник публицистических статей]

Юрий Трифонов Как слово наше отзовется…

Об издании

Рецензент кандидат филологических наук В. Я. Саватеев

Составитель А. П. Шитов

Вступительная статья Л. А. Аннинского

Примечания О. Р. Трифоновой, А. П. Шитова

Художник В. И. Сапкин

М.: Советская Россия, 1985, 384 с.

Редактор Ф. Л. Цыпкина

Художественный редактор Б. Н. Юдкин

Технический редактор В. А. Преображенская

Корректор З. И. Шехмейстер

Сдано в набор 14.01.85.

Подписано в печать 22.04.85

Тираж 75 000 экз.

Цена 80 к.

РАССЕЧЕНИЕ КОРНЯ О публицистике Юрия Трифонова

Тридцатилетнее присутствие Юрия Трифонова в нашей духовной ситуации не объяснимо одной только его прозой. Это именно духовное присутствие — непрерывное воздействие писателя на читателя, и оно наводит на мысль о том, что разгадка — и в трифоновской публицистике, постоянно сопровождающей его  прозу.

Между тем с первого чтения кажется, что это странная публицистика. Что обилие разноплановых, беглых, иногда чересчур неожиданных, иногда, напротив, вполне ожидаемых материалов, сама тематическая и жанровая «рыхлость» наследия Трифонова-публициста контрастирует в нашем сознании с тяжкой медлительностью и основательной сосредоточенностью Трифонова-прозаика. Поверить трудно: репортажи для спортивных и иных еженедельников продолжает писать не просто признанный прозаик, а прозаик первейшего ряда советской литературы; уже не автор мгновенно прошумевшей повести «Студенты», перебивающийся журналистикой в трудную пору, и даже не автор добротного романа «Утоление жажды», едва выбравшийся из затяжного кризиса, — нет, спортивные заметки продолжает писать человек, уже создавший «Обмен» и «Предварительные итоги», уже перешагнувший своими книгами границы страны.

А разброс! Ну хоккей, футбол — это, допустим, понятно: модель социума, законы коллективной психологии; ну шахматы — тоже можно понять: модель интеллектуального труда; это все трифоновское, — но вдруг — о теннисе, о конькобежном спорте, о каком-нибудь гвоздевом матче сезона…

И он же, Юрий Трифонов, оборачиваясь на горы газетных вырезок, чуть не вздыхает: немало в свое время натрещал и набарабанил по случаю спортивных побед.

Зачем я настряпал горы пустяковых статеек? — спрашивает он себя по поводу многочисленных своих рецензий… Неплохие вроде книги рецензировал и честные, добрые отзывы писал, и иногда вполне увлеченно, но как подумаешь, что эти коротенькие комплименты коллегам продолжал регулярно печатать прозаик, отлично знавший, какие это, в сущности, пустяки в его устах: «доброе слово» о «неплохой книжке» — не странно ли?

Положим, на задачи критики Трифонов в принципе смотрел, я думаю, архаически, он ведь и впрямь считал, что критика должна оценивать тексты и давать уроки автору и читателю, обслуживать, так сказать, литературу. Но тем более странно, что таким обслуживанием занимался он сам. В чем и каялся.

А его терпеливые ответы на стандартные вопросы журналистов, для «специального номера», для «тематического выпуска», «к дате», «к юбилею», а иногда и без всякого повода, когда нет ни оснований, ни желания отвечать, и по ответам все это видно, — так почему?

Только ли безукоризненная тактичность Трифонова влекла его в эту карусель, интеллигентское неумение отказать, вежливость добродушного великана?

А может, здесь более глубокая причина? Может быть, эти вещи как раз и связаны внутренне: словоохотливость Трифонова-публициста и то тайное, каторжное, невидимое миру многописание, которое сразу, изначально крылось в основании его работы как прозаика, а уж потом было им объявлено в качестве одного из правил ремесла?

Может быть, этот странный контраст вовсе и не странен? И находится в связи с мучительной внутренней ситуацией, когда Трифонов вынужден был, как сам он сказал, кидаться в разные стороны и пробовать. Может быть, те противоречия, которые кричат со страниц его публицистики и которые легко счесть простой непоследовательностью (сочли же критики простой непоследовательностью контраст между «Студентами» и «Домом на набережной» — что уж говорить о статьях Трифонова: то «мещанство» фикция, то оно реальность, то «быт» нужен, то он не нужен) — а что, если это никакая не непоследовательность, но коренной, --">