Игорь Маркович Ефимов - Жажда сплочения

совладать только ценой огромных усилий и потерь.

Сталинский тоталитаризм имел совершенно другую природу. Он не искал опоры в народных верованиях и традициях, всюду предпочитал действовать страхом и грубой силой. В Германии и Японии революционный переход в индустриальную эру произошел без гражданской войны, поэтому в них уцелело много людей с образованием, энергией, целеустремленностью, верой в традиции. В России же Гражданская война 1918 — 1921 годов, последовавшая эмиграция побежденных и волны террора практически уничтожили тех, для кого свободное самоутверждение было дороже всего остального. Оставалась народная масса, способная ценить только счастье сплочения, и эту потребность сталинский режим был готов удовлетворять любыми доступными средствами.

Во многом эти средства и методы повторяли то, что делал Гитлер в Германии. Недаром режиссеру Ромму удалось сделать документальный фильм «Обыкновенный фашизм» (1965), в котором культурные россияне брежневской поры видели скрытое разоблачение сталинщины. Военные парады, оглушительная пропаганда по радио и в газетах, шествия физкультурников, бравурные марши, трудовые победы в кадрах кинохроники. Но было одно свойство, которое в Сталине развилось сильнее, чем в немецком фюрере, — звериный инстинкт самосохранения.

Он неплохо знал русскую историю и помнил, сколько русских правителей были лишены власти или даже убиты собственными военными. Свержение царевны Софьи стрельцами (1689), стрелецкие бунты, чуть не погубившие Петра Первого (1698), убийство гвардейцами Петра Третьего (1762), а потом и Павла Первого (1801), восстание декабристов (1825). По сути, и свержение Николая Второго в феврале 1917 года было осуществлено девятью главнокомандующими фронтами в его собственной армии, которые отказались защищать трон от революции. Недаром для прославления в кинематографе и литературе Сталин выбрал тех российских владык, которые безжалостно расправлялись с военными: Ивана Грозного, пославшего своих опричников убивать бояр, и Петра Первого, не брезговавшего отрубать головы стрельцам собственноручно. (Оба, кстати, сыноубийцы.)

Нельзя также исключать возможность того, что внедренные Сталиным в армию политкомиссары состязались в сочинении доносов на своих командиров, приписывая им заговоры и планы измены, чему он охотно верил. В какой-то мере это могло послужить мотивом для того беспрецедентного избиения командного состава Красной армии, которое он устроил в 1937—1938 годах. Роберт Конквест, пользуясь данными советской печати, в своей книге «Большой террор» приводит цифры погибших: маршалы — трое из пяти; командующие армиями — 13 из 15; адмиралы — восемь из девяти; корпусные командиры — 50 из 57; командиры дивизий — 154 из 186^[6]. Обезглавленная Красная армия была так ослаблена, что, при огромном численном и техническом перевесе, не смогла нанести решительного поражения финнам в кампании 1939—1940 годов, и Сталин был вынужден удовлетвориться небольшими территориальными приобретениями. Зато от покушений на себя он застраховался надежно. Встретившись с Гитлером в аду, сможет сказать ему: «Не последовал моему примеру, не провел чистку в армии, вот и поплатился: чуть не погиб от рук собственных генералов летом 1944-го».

Некоторые историки высказывали предположение, что именно слабость, проявленная Советским Союзом в финской войне, спровоцировала Гитлера на вторжение в июне 1941 года. И в первые месяцы его расчеты подтверждались. Красная армия стремительно откатывалась под ударами вермахта, немецкая авиация захватила полное господство в воздухе. Несмотря на то, что сдача в плен была объявлена преступлением, красноармейцы сдавались толпами, немцы не знали, что им делать с таким количеством военнопленных.

Но в сентябре—октябре победное наступление начало буксовать. Растянувшиеся коммуникации не позволяли снабжать армию в достаточной мере, ранние холода, при нехватке зимнего обмундирования, превратились в серьезное препятствие, танки застревали в сугробах. А главное — начал меняться дух русских солдат. То, что не удалось Сталину — сплотить народ в единое целое, — сделал за него Гитлер. Произошло то же самое, что имело место при вторжении Наполеона, про что писал Толстой в «Войне и мире»: «Дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и принялась гвоздить вторгшегося врага...»^[7]

Каким чудом Советский Союз, потеряв половину --">