Юрий Игнатьевич Мухин - Дуэль с нечистой силой

Однако продолжим вашу рецензию.

«3. Вы пишете, что «с одними национальностями общаться легко, с другими — неприятно»».

До сих пор вы давали цитаты из моего текста, вырывая их из контекста и искажая их смысл — это уже нечестно. А теперь вы приписываете мне то, что я вообще не писал. Вам, Комова, кто-нибудь объяснял, что на русском языке это называется подлостью?

«К сожалению, мы с вами относимся тоже к национальности, с которой тоже далеко не всем приятно общаться».

Почему же «к сожалению»! Это какой же национальности, вы, Комова, мечтаете быть, чтобы не сожалеть? Не надо мне льстить тем, что мы одной национальности, я — русский.

«Например, немцам, породившим вашего кумира. И в Германии по сей день (а я смогла в этом убедиться) мы остались «Руссиш швайн». постоянно гадят на памятник нашим воинам-освободителям.

Может, это оттого, что мы ломаем свои скамейки, гадим в своих подъездах, бьем стекла на стеклянных остановках? Не знаю, но русских много, где не любят. И, может. не думая и не строча книги о жидах, вы, как русский человек, покопались бы в наших проблемах? Ведь тоже не по Библии живем. Вместо Талмудов призвали бы русских к вселенской любви и к богобоязненности?

Вы объясните, почему наши, русские девицы не хотят работать, а проститутничают на дорогах, сотнями валят в Турцию спать с турками, сдают больных детей со СПИДом в детские дома?

Я прожила трудную жизнь, работая в библиотеке технического вуза, муж вот уже 48 лет преподает в школе географию. Я и сейчас подрабатываю в супермаркете (фасую продукты).

Почему русские пьют как свиньи? Жиды спаивают? Неправда! Я знаю много людей, включая соседей, где зарабатывают много, машины новые у подъезда, а пьют много, мешки с мусором у двереіі кидают! Кто должен за ними убирать? Быдло.

Вот вам и русские, повторяю — не с горя пьют, не от жидов, а от сути своей.

Пили при Иване Грозном, при Петре I — пили, когда жидов на тысячу верст не было, и будут пить!

А дедовщина в армии — это тоже жиды?

А убивать старух в деревне, в жалких развалюхах, своих русских бабушек, красть пенсии и колбасу из холодильников?

А зарубить «по пьяни» отца или бросить в печку «по пьяни» семимесячного своего ребенка? Опять жиды!

Ну, а ваши любимые «скины» — т. е. яйцеголовые, не много там среди них евреев. Ну, зарубили цыган, так им все равно кого, нет тут национальной розни, а девчонку порезали такжикскую, так у нее отец наркотой торгует, поделом ей, какая тут рознь, ну, студентов черных битами забили — так ведь Россия для русских! И неча тут на всяких врачей учиться. Вот другое дело, когда такжик русского ребенка зарезал. Это уже не русское хулиганство, а это беспредел черножопый и уж ему-то смерть! Так может рассуждать тупая толпа (хотя ее у нас много). Бар-кашу га. но когда так мыслит «известный публицист» и за все происходящее винит кого-то! А как говорит русская пословица: «Неча на зеркало пенять, коли рожа крива»».

Комова просит: «вы, как русский человек, покопались бы в наших проблемах». Не очень это интересно, но раз вы уж просите, то придется «покопаться» и в ваших проблемах.

Начнем с того, что всех людей вообще уважают за ум, честность и волевые качества. Тупых и безвольных подонков не любят нигде.

Помню, еще во времена СССР, мы шли по улице, по-моему, во Франкфурте-на Майне, и разговаривали. Вдруг минувшая нас было встречная стайка девушек, лет 18–20, вернулась, остановила нас, и из их лопотанья мы поняли, что эти немки нас спрашивают, русские ли мы? Затем у нас начали просить сувениры, а у нас ничего такого не было, и мы отдали им мелочь из карманов. Помню, с каким восторгом рыжая белолицая девчушка, получившая от меня в подарок 20-копеечную монету, трясла мне руку. А в Южной Африке, в магазине сувениров негритянка-продавец, узнав, что я настоящий русский, то есть, из СССР, начала созывать всех и масса оказавшегося в магазине черного народу восторженно пожимала мне руку особым способом — с захватом большого пальца. Но были и случаи нескрываемой ненависти, скажем, в Праге или Любляне. Единственно, чего не было, это презрения: русских — или любили, или ненавидели, но не презирали.